Сюзан Таннер - Пожар над Техасом
Наверху Шей заснула не сразу.
– Мама споет, – потребовала она, поплескавшись в ванне.
Огонь в камине аккомпанировал глуховатому голосу Кэтрин негромким уютным потрескиванием. Ни один ребенок в Нью-Браунфелсе не слышал таких колыбельных, какие Кэтрин пела малышке. Это были песни матерей племени команчей, песни, которые Маленькое Перышко пела в присутствии Кэтрин своей дочери много месяцев тому назад. В то время Кэтрин считала, что проведет среди команчей всю свою оставшуюся жизнь, и надеялась, что Убивающий Волков сделает ее своей второй женой. Маленькое Перышко так и не оправилась после рождения дочери. Она постепенно слабела, и Кэтрин взяла на себя заботу о Шей, которую любила так же отчаянно, как могла бы любить собственного ребенка.
Пухленькая ручка потянулась к Кэтрин и нежно похлопала ее по щеке.
– Мама Шей, – заявила девочка.
– Да, – прошептала Кэтрин. – И мама любит свою Шей.
В горле у нее стоял комок, сердце больно щемило. Она ни на минуту не пожалела о том, что ей пришлось солгать однажды, хотя эта ложь принесла в ее собственную жизнь столько боли. Если бы солдаты не поверили тому, что Шей – ее дочь, то девочка погибла бы у Стоун Крик. Если бы они догадались о правде потом, то Шей вырвали бы у нее из рук, и она, наверное, умерла бы среди равнодушных людей, пока ее пересылали в правительственные резервации индейцев.
И Кэтрин обманула и своих родных, и друзей, опасаясь, что иначе они не примут малышку. Ведь у Шей не осталось никого, кроме той, которую она считала своей матерью!
Решение, которое Кэтрин с такой уверенностью приняла днем, вдруг ее испугало. Но она не может отвернуться от Форда. Она нужна ему. А когда она найдет Форда, она найдет и Убивающего Волков. Эта мысль ее не оставляла. Разве не ясно, что для нее с Шей не будет жизни в Нью-Браунфелсе. Может, они смогут жить среди команчей.
– Мама собирается уехать, – прошептала она. – Совсем ненадолго.
Эти слова заставили Шей сморщить личико, и Кэтрин снова запела. Девочка и раньше слышала такие слова, и ей совсем не нравилось, чтобы ее оставляли – пусть даже совсем ненадолго. Кэтрин благодарила Бога за то, что Шей не понимает, что на этот раз разлука будет гораздо более длительной.
Девочка начала засыпать, и Кэтрин замолчала, но еще долго не выпускала дочку из объятий. Наконец, она заставила себя уложить Шей на раскладную кровать. Тщательно укутав спящего ребенка теплым одеялом, она не стала ничего делать с камином – пусть Ди подбросит в него дров или, наоборот, даст догореть. Потому что сегодня Ди должна будет спать здесь, с Шей.
Тихо и медленно Кэтрин сняла с себя скромное домотканое платье и аккуратно убрала его. Когда Кэтрин была моложе, Ди любила одевать ее в яркие платья, но после возвращения от команчей Кэтрин предпочитала спокойные тона. Темную рубашку и брюки, которые она достала из сундука, она присвоила после того, как Форд из них вырос. Шляпа была ее собственностью, как и ружье, которое она сняла с гвоздя над дверью.
Заряды она достала из меньшего сундука, где хранились и вещи, напоминавшие ей об отце и матери. Рука ее потянулась было к небольшому портрету, но она быстро ее отдернула.
Кожаный мешочек с зарядами взят, пороховница полна пороху. Больше предлога для промедления не было.
Стараясь справиться с подступившими к горлу рыданиями и слабостью, она поцеловала прохладную шелковую щечку Шей. Как ей хотелось снова взять девочку на руки! Она еще раз всмотрелась в ее личико. Черные ресницы мягко лежали на нежных щечках, тихое ровное дыхание приоткрыло губы.
Кэтрин было трудно, очень трудно заставить себя оставить здесь свою дочь.
На второй этаж, с его тремя маленькими уютными комнатками, лестница шла из кухни. Когда Ди услышала на ней шаги Кэтрин, она повернулась, намереваясь заговорить с племянницей, но лишилась дара речи.
– Нет, Кэтрин! – сказала она, наконец обретя дар речи. – Я этого не допущу!
– А я не могу оставить Форда на произвол такого человека, как этот Слейд. А больше действовать некому.
– Дойл, – решительно начала Ди, но Кэтрин ее оборвала.
– Так нельзя, тетя Ди. Ты должна это понять. Пожалуйста… пожалуйста, только выслушай меня. Форд никогда не поехал бы к команчам для того, чтобы возбудить их с помощью виски на убийство белых. И он не стал бы предоставлять им для этого оружие. И я не думаю, чтобы он вошел в сговор с теми, кто это делает, если бы у него не было для этого иной причины. Наверняка он согласился присоединиться к Раску, чтобы добраться до команчей. Наверное, Форд знал, что Убивающий Волков принадлежит к группе Сломанной Стрелы. Видно, Форд ищет Убивающего Волков.
На лице Ди отразилось отчаяние.
– Но почему? Почему, Кэт? – Племянница ответила ей непреклонным взглядом, и Ди вздохнула. – Ах, Кэтрин, мне ли не знать, как тебе было плохо, но почему Форд мог решить, что ты согласишься на такое? – И тут ее охватил ужас. – Господи, нет! Кэт, ты ведь не собираешься вернуть ребенка туда?!
– Шей – дочь Убивающего Волков, тетя Ди, и я рассталась с ним не по своему желанию. Ты это знаешь.
– И ты попросила Форда…
– Нет! Нет, тетя Ди, я его не просила. Но Форд достаточно хорошо знает, каково мне. И что я никогда не оставила бы Убивающего Волков, если бы меня не заставили. Что я чувствую себя в этом городе отверженной, и Шей вместе со мной тоже отвергнута!
Ди упала на стул, и Кэтрин преисполнилась сочувствия к ней, пока Ди снова не заговорила:
– Так значит, ты забыла, что команчи увели тебя насильно? Что ты никогда не оставила бы нас по доброй воле? По крайней мере, вас, бедных детей, оставили в живых, а не убили, как несчастных Дейви и Энн. Сколько раз я жалела о том дне, когда позволила тебе навестить Пирсонов и отправила тебя на такую опасность! Что тебе пришлось пережить из-за этого… Ты не забыла тот день?
– Нет! – вскричала Кэтрин. – Я ничего не забыла. Но не забыла и того, что это солдаты убили маленького Дейви Пирсона! Добропорядочные, благопристойные белокожие христиане! Будь они прокляты!
– Но они не знали, что Дейви – белый мальчик!
– И это может быть оправданием? – У Кэтрин на глазах блестели слезы. – Ничего страшного, что они уничтожили спящую деревню с женщинами, детьми и стариками, не способными себя защитить? Индеец он был или белый – Дейви все равно было всего одиннадцать! Что же, если бы у него была коричневая кожа, то все было бы в порядке? А малыши… О, Боже, чудесные малыши! Такие, как Шей. Если бы я не держала Шей на руках…
От сдерживаемых рыданий у нее болело горло. Ди содрогнулась, потрясенная тем, что, наконец, нашло выражение в словах. Она могла только догадываться об этом, когда Кэтрин вернулась к ней, больно раненная, страдающая душой и сердцем. Но она не стала прерывать племянницу. Господь свидетель – она не знала, что говорить. Как, наверное, тяжело было Кэтрин хранить все это в душе долгие месяцы.
