Барбара Картленд - Роман с призраком
– Надеюсь, что ты шутишь, – зардевшись, возмутилась Демелса. – Мама всегда говорила, что даме не пристало быть предметом обсуждения в клубах. По сути, от этого она… перестает быть дамой.
– Ну, поскольку ты все равно не станешь предметом ничьих обсуждений, тебе это не грозит, – миролюбиво сказал Джерард.
Теперь он посерьезнел и перешел на властный, не допускающий возражений тон:
– Если я разрешу тебе перебраться в комнату «священников», ты готова пообещать мне, что не покажешься из тайных помещений, пока Треварнон или кто-то из его гостей находится в доме? Помолчав, он добавил:
– Демелса, я не шучу. Либо ты сейчас же дашь мне в этом честное слово, либо отправишься вместе с Нэтти в Нортумберленд, а с домашним хозяйством пусть управляются слуги Треварнона.
– Ну конечно, милый братик, я обещаю, – сказала Демелса с обезоруживающей искренностью. – Ты ведь не думаешь, что я буду искать встречи с этим графом или другими повесами, с которыми ты прожигаешь жизнь в столице? Хотя твои рассказы о них иногда и занимают меня, но я отнюдь не одобряю твоих приятелей и их – и твоего тоже – образа жизни. Джерард рассмеялся:
– О котором, слава богу, ты и понятия не имеешь. Что ж, я целиком полагаюсь на твое благоразумие. Может быть, я поступаю не правильно, но я и сам понимаю, что без тебя все хозяйство развалится.
– Это самое приятное из всего, что мне сегодня довелось от тебя услышать, – улыбнулась Демелса. – Но, Джерард, раз ты получишь столько денег, ты можешь выделить мне некоторую сумму на жалованье слугам и на продовольствие – на время своего отсутствия?
– Ну конечно, – ответил Джерард. – Я слишком часто злоупотребляю твоей любовью, сестренка. Не сомневайся, если мы вместе переносили тяжелые времена, мы разделим и радость.
– Спасибо, дорогой, – ответила Демелса. – Ты знаешь, как я не люблю докучать тебе просьбами, но мне стыдно брать продукты в дом у местных торговцев.
– Я пока что не обратил чек Треварнона в наличные, но у меня найдется пара гиней на самое необходимое, – беспечно кивнул Джерард.
Он достал из кармана пригоршню золотых монет и, не пересчитывая, высыпал на ладошку Демелсы.
Бережно убрав деньги в кошелек, она благодарно поцеловала брата.
– А теперь мне пора заняться хозяйством, – объявила Демелса. – Если джентльмены прибудут завтра, времени у меня – в обрез. А ты сходи и распорядись, чтобы Эббот приготовил конюшню к приему лошадей. Стойла в порядке, за исключением последних двух или трех, над которыми протекает прохудившаяся крыша.
– Дождя, по-моему, не будет, – заметил Джерард. – Когда я ехал сюда, стояла чудовищная жара и мы с Ролло чуть не испеклись, доскакав до Виндзора.
– Ты всю дорогу проскакал на Ролло? – ужаснулась Демелса. – Джерард, как ты мог так поступить!
– Когда я останавливался перекусить, я давал ему передохнуть, а последние пять миль он почти шел шагом. Кроме того, я ехал по проселочным дорогам напрямик, а это, как тебе известно, гораздо ближе. Ты же понимаешь, что мне не по средствам содержать в Лондоне более одной лошади.
– Конечно, я все понимаю, однако такая нагрузка ему опасна.
– Как и мне! – шутливо вскричал Джерард. – По-моему, ты волнуешься о жеребце больше, чем о единственном брате. Я, наверное, даже не могу надеяться принять ванну?
– На холодную рассчитывать можешь!
– Это будет как нельзя кстати.
– Пойду приготовлю ванну, – сказала Демелса. – Но за вином тебе придется спуститься самому. Кстати, в погребе осталось всего несколько бутылок. Я думаю, его милость позаботится о том, чтобы привезти вино с собой.
Джерард широко улыбнулся:
– Он умрет от жажды, если вздумает ограничиться нашими запасами.
Демелса подошла к двери:
– Ты мне не сказал, сколько ожидается гостей.
– Шесть, если и меня считать гостем.
– Обедать ты сегодня будешь дома? Джерард отрицательно покачал головой:
– Поеду проведаю Дайзерта в Уинкфилде, там и по обедаю. Хочу рассказать ему, что граф остановится у меня. Компания графа будет обедать во вторник, после скачек «Грэфтон Свип». Герцог Йоркский убежден, что в этом заезде победа останется за ним – он выставляет своего Транса.
– Я думаю. Транс не подведет, – задумчиво сказала Демелса. – А сколько на него поставлено?
– Ставки очень крупные! – с воодушевлением ответил Джерард.
Его тон заставил Демелсу насторожиться. Она пристально взглянула на брата.
– Сколько ты рискнул поставить? – В ее голосе прозвучал укор.
– Ты ведь знаешь, что, когда речь идет о Трансе или Моисее, никакого риска нет и быть не может, – уклонился от прямого ответа Джерард.
Хотя Демелсе и хотелось упрекнуть брата в расточительстве, в душе она признавала правоту этого довода.
Транс был выдающийся жеребец, а с Моисеем герцог Йоркский выиграл дерби – скачки трехлеток в Эпсоме – предыдущего года.
За исключением Крусадера, это в то время были лучшие жеребцы английской верховой породы.
Демелса поспешила наверх, чтобы проветрить спальни. Большинством комнат не пользовались уже несколько лет. Она механически выполняла домашнюю работу, а голова ее была заполнена мыслями о скачках и о лошадях, которых ей предстояло увидеть всего через два дня.
Лошади были ей куда интереснее, чем та модная публика, что стекалась в этот тихий в остальное время года уголок, чтобы насладиться захватывающим зрелищем, столь любимым среди аристократии. А когда Демелса вспоминала, что Крусадер будет стоять в их конюшне, у нее от волнения захватывало дух.
Ей не терпелось обсудить столь редкую удачу с Эбботом. Но девушка сознавала, что прежде всего должна позаботиться о достойном приеме графа Треварнона и его компании – устроить все так, чтобы у избалованного роскошью богача не было оснований сожалеть о деньгах, выброшенных впустую.
Для нее эти просторные комнаты со сводчатыми потолками, с массивными кроватями, увенчанными пологами из тяжелой ткани, со старинными резными панелями были полны неизъяснимого очарования.
Демелса привыкла к этой обстановке с детства. Чувствуя, как от окружающих ее вещей веет стариной, она каждый раз входила в эти старые пустые спальни с затаенным трепетом.
Теперь, раздвигая занавеси – многие шторы стали совсем ветхими – и открывая ромбовидные окна, Демелса с тревогой спрашивала себя, заметит ли граф Треварнон их бедность, проглядывавшую на каждом шагу.
«Возможно, он не оценит благородную красоту выцветших за много десятилетий гобеленов, изящество резных панелей и сочный колорит ковров, с годами утративших былую свежесть, но приобретших новое очарование старины», – подумала Демелса.
