Барбара Картленд - Охотник за приданым
— Могу я узнать о цели вашего визита? Вы приехали побеседовать со мной или имеются другие причины вашего появления в Уинслоу-холле?
Прунелла сделала реверанс.
— Милорд, я — Прунелла Браутон. Мой отец — сэр Родерик, который, к сожалению, умер год назад, был очень близким другом вашего отца.
— Я помню сэра Родерика, — ответил граф, — и, мне кажется, я вспоминаю маленькую хорошенькую девочку, которая обычно приходила с ним, — видимо, это и были вы.
— Мне очень приятно, милорд, что вы вспомнили меня, — сказала Прунелла, — так как мне нужно рассказать вам многое, что, как мне кажется, вам необходимо узнать.
— Я буду счастлив выслушать вас, мисс Браутон, — ответил граф. — Как вам, наверное, известно, я приехал сюда только вчера вечером и сразу занялся возобновлением знакомства со своими предками. Говоря это, он указал на портрет второго графа Уинслоу, и хотя Прунелла обещала себе оставаться спокойной, что бы ни произошло, она не смогла сдержать восклицания.
— О, прошу вас, — взволнованно заговорила она, — если вы собираетесь продавать свои картины, сохраните эту. Это самое лучшее полотно этой коллекции, и ваш отец любил повторять, что, когда гениальный Ван Дейк закончил портрет, он сказал вашему предку: «Я никогда не писал лучшего портрета, теперь мне и смерть не страшна!» За ее страстной речью последовало долгое молчание. Затем граф спросил:
— Вы считаете, что я собираюсь продавать эти картины?
— Я боялась этого, ваша светлость, — просто ответила Прунелла. — И если вы позволите, я покажу вам список предметов, имеющихся в замке, за которые можно выручить весьма значительную сумму, однако их потеря не будет так ужасна для следующих поколений, как картины этой галереи.
— Я не совсем понимаю, мисс Прунелла, — сказал граф, причем голос его звучал довольно сухо, — почему вы взяли на себя труд так глубоко вникать в мои личные дела? У Прунеллы перехватило дыхание, — Для этого я и приехала... Чтобы объяснить вашей светлости. Граф осмотрелся, как бы собираясь предложить гостье сесть, однако все кресла в галерее были накрыты чехлами, предохраняющими их от солнца и пыли. И Прунелла сказала вслух то, о чем он, видимо, подумал:
— Может быть, нам лучше перейти в библиотеку, я всегда держала ее открытой.
— Вы держали ее открытой? — удивился граф.
Она слегка покраснела и застенчиво проговорила:
— Это еще одно обстоятельство, которое я должна вам объяснить...
— Думаю, что мне будет весьма небезинтересно вас выслушать.
Прунелле показалось, что голос его прозвучал довольно резко, как будто он начал испытывать по отношению к ней некоторое раздражение. Они молча прошли по галерее, спустились по лестнице и вошли в холл. В холле они встретили слугу, которого Прунелла приняла за графского камердинера.
— А, вот вы где, ваша светлость! — слишком фамильярно для слуги, по мнению Прунеллы, обратился он к графу. — Я тут подумал, что, раз в доме нечего есть, я, пожалуй, куплю чего-нибудь в деревне.
—Отлично — так и сделай, — согласился граф.
Камердинер уже повернулся, чтобы идти, но тут быстро вмешалась Прунелла:
— Я боюсь, что в Литл-Стодбери вы почти ничего не сможете купить, но, если вы отправитесь на ферму Хоум Фарм, миссис Габриэль продаст вам прекрасную ветчину, которую она готовит сама, кроме того, вы можете попросить ее, чтобы когда они будут резать скот, то оставили бы баранью ногу для его светлости.
— Благодарю вас, мисс, — сказал камердинер.
— Кроме того, миссис Габриэль может предложить вам яйца, молоко и масло, но боюсь, что за все это нужно будет заплатить наличными. Она с опаской посмотрела на графа и прибавила:
— Соглашение на поставку продуктов, которое они заключили с вашим отцом, перестало действовать после его смерти, и, поскольку арендаторы с трудом сводят концы с концами, они не смогут снабжать вас без оплаты.
— У меня и не было намерений просить их об этом, — резко ответил граф и повернулся к камердинеру. — Заплатите за все, что вы купите, Джим.
— Слушаю, милорд.
После ухода Джима Прунеллу не переставал занимать вопрос о том, откуда у слуги возьмутся деньги. Ей показалось странным, что камердинер не попросил их у своего хозяина, и не означало ли это, что он будет тратить свои собственные средства, пока граф не продаст что-либо из дома и не рассчитается с ним. Прунелла опять почувствовала боль при мысли о расставании с сокровищами, которые она знала и любила с детства.
Когда с началом войны жизнь в графстве практически замерла, так как лошади были реквизированы армией, и визиты соседей друг к другу почти прекратились, а молодые люди либо воевали под командованием генерала Веллингтона или прожигали жизнь в столице при веселом дворе регента, старый граф затосковал в своем поместье. Он предлагал Прунелле пользоваться его библиотекой, чтобы она могла пополнить свои знания, но на самом деле ему просто нравилось беседовать с девочкой, ведь никто, кроме слуг, не приходил в его замок. Граф мог бы многое рассказать ей о картинах или о предметах антиквариата, украшавших его дом, но, поскольку был одержим семейными преданиями, его истории чаще касались предков, которые были солдатами, политиками, открывателями новых земель, игроками и повесами. И теперь, думала Прунелла, еще один повеса вернулся домой, чтобы разорить сокровищницу, которая была для нее частью истории и даже в каком-то смысле частью ее самой.
Они подошли к библиотеке, и граф остановился у двери, пропуская ее вперед. Непонятно почему, но ей показалось, что в его галантном обращении сквозила насмешка. Когда они вошли, Прунелле вдруг бросилось в глаза, насколько убого выглядела библиотека. Она никогда не замечала этого раньше, но теперь увидела все новыми глазами: протертый до основы ковер, выцветшие чехлы на креслах, обтрепавшуюся подкладку портьер, которую невозможно больше штопать... Прунелле неприятна была сама мысль, что граф посчитает, будто в его отсутствие порядком в доме пренебрегали. Она села в кресло у камина, в то время как граф остался стоять, облокотившись о книжный шкаф, сунув руки в карманы сюртука и насмешливо глядя на нее.
— Итак, я вас слушаю.
Все это время с момента появления в Уинслоу-холле Прунелла держала в руке записную книжку. Теперь она положила книжку на колени и заговорила:
— Мне... Мне кажется, что я должна первым делом приветствовать ваше возвращение в родной дом, хотя и несколько неожиданное... Однако лучше поздно, чем никогда!
— Не ошибаюсь ли я, улавливая оттенок неодобрения в вашем приветствии, мисс Браутон? — осведомился граф.
— Вам следует понять, милорд, что после кончины вашего отца положение сложилось непростое...
