Барбара Картленд - Нерушимые чары
— А я люблю ее! Но я прекрасно понимаю, что ее родители никогда не разрешат нам пожениться!
Они помолчали, затем Рокуэйна сказала:
— Видимо, ты слабовольный, раз так легко сдаешься!
Патрик сердито взглянул на нее.
— Что ты хочешь этим сказать?
— В сказках принцы покоряют высочайшие горы, опускаются на дно моря и побеждают драконов, чтобы спасти любимую женщину.
— Это только в сказках.
Но затем другим тоном Патрик спросил:
— Ты сказала «спасти». Ты имеешь в виду, что я должен спасти Кэролайн?
— Ты сам должен решить. Скажу только, что, судя по тому, что говорят о маркизе, более неподходящего мужа для Кэролайн найти невозможно!
— Ты права! Конечно, права! Но что я-то могу сделать? Как мне уберечь ее?
Рокуэйна улыбнулась.
— А вот насчет этого подумай сам. Ведь тебе известно, что, например, мои родители поженились против желания герцога, герцогини, всего семейства Брантуик и против воли маминого отца!
Рокуэйна увидела, что выражение глаз Патрика изменилось.
— Спасибо тебе, Рокуэйна, я обязательно подумаю над тем, что ты сказала. Где мы должны встретиться с Кэролайн сегодня вечером?
— На обычном месте, приблизительно в половине восьмого. А теперь мне нужно спешить в замок, а то будут неприятности.
— Еще раз спасибо!
Но Рокуэйна уже неслась галопом в сторону замка. Когда она взбегала по лестнице, моля Господа, чтобы герцогиня не узнала о ее отсутствии и не увидела в одежде для верховой езды, девушка подумала, не совершила ли она ошибки, рассказав историю женитьбы своих родителей.
«Может быть, следовало посоветовать ему смириться с судьбой?» — подумала она.
Глава 2
Кэролайн мчалась во весь опор. Она поехала от конюшни прямо через рощу, подальше от замка, держась в тени деревьев, чтобы никто из слуг не мог увидеть ее из окна. Лишь оказавшись в поле, она пустила лошадь в галоп.
Старый грум, обучавший девушку верховой езде, был очень предан ей, и она знала, что он не станет сообщать родителям о ее отлучке.
— Что-то поздновато вы собрались покататься, миледи, — сказал он, когда она явилась в конюшню.
— Мне хочется подышать свежим воздухом, но, пожалуйста, не говори маме, а то она будет сердиться.
— Я ничего не скажу ее милости, ничего, — с характерным шотландским акцентом сказал старый грум. — Ее не интересуют мои кони.
Рокуэйна заставила подругу подождать, пока родители уедут в гости, и попросила служанку принести им ужин наверх, в учебную комнату.
Кэролайн поболтала ложкой в супе и нетерпеливо сказала:
— Теперь я могу ехать?
Рокуэйна посмотрела на дверь, в которую входил лакей с жареным цыпленком на подносе. И только когда лакей поставил поднос на стол и вышел, Рокуэйна скомандовала:
— Теперь иди переодеваться, а я скажу, что у тебя болит голова и ты не голодна.
Рокуэйна понимала, что на фоне монотонной жизни в замке любое событие, даже такое незначительное, как отказ от ужина, привлечет внимание, поэтому слугам следовало объяснить причину.
Единственным человеком, посвященным в их планы, была няня. Кэролайн была ее любимицей, обожала ее, и от нее у них не было секретов.
— Ты навлечешь на себя неприятности, дорогая моя! — сказала няня, помогая девушке надеть костюм для верховой езды.
— Ах, няня, неприятности, к сожалению, уже настигли меня, — горько ответила Кэролайн. — Я не имею ни малейшего желания выходить замуж ни за маркиза, ни за кого другого, кого мне прочат родители.
— Спорить с ее светлостью бесполезно, дорогуша, — ответила няня. — Она хочет, чтобы ее дочь заключила достойный, по ее мнению, союз!
— Я знаю, но меня-то кто-нибудь спросил, чего хочу я?! А я хочу жить здесь, с человеком, которого люблю.
Няня прекрасно понимала, о ком говорит Кэролайн, и, чтобы не расстраивать свою любимицу еще больше, решила не продолжать этот неприятный разговор.
Подхватив хлыст и перчатки, Кэролайн поспешила вниз по боковой лестнице и выбежала из замка через заднюю дверь, чтобы побыстрее добраться до конюшни.
Было время ужина, и поэтому она не боялась, что кто-нибудь из прислуги заметит ее.
У Кэролайн было ощущение, что все вокруг ополчились против нее, и единственным желанием девушки было поскорее увидеть Патрика и рассказать ему о своих переживаниях.
Он ждал ее посреди рощи, на поляне. Когда появилась Кэролайн, он бросился к ней, чтобы помочь спешиться.
С минуту они смотрели друг на друга, затем Патрик протянул к ней руки. Вскрикнув, Кэролайн бросилась к нему, припала к его плечу и разрыдалась.
— Не плачь, дорогая. Прошу тебя, не надо.
— Я н-не в-вынесу этого! — всхлипывала девушка. — Я не могу оставить тебя. Что делать? Ведь родители и слушать не захотят о том, что мы любим друг друга!
Ее голос срывался от рыданий.
Патрик еще крепче прижимал ее к себе, словно только так мог успокоить.
Они сели на ствол упавшего дерева, и Кэролайн подумала, что еще никогда не видела его таким серьезным и словно постаревшим.
Патрик взял ее руку и тихо спросил:
— Ты абсолютно уверена в том, что не хочешь выходить за маркиза?
Кэролайн даже вскрикнула — настолько поразил ее этот вопрос.
— Как ты можешь говорить такое? Да я ненавижу его, и если меня заставят принять его предложение, наверное, я… покончу с собой!
Услышав эти слова, Патрик с силой сжал ее руку.
— Выслушай меня, дорогая, — попросил он. — У меня есть предложение, хотя я не знаю, как ты отнесешься к нему.
Кэролайн подняла голову, и, глядя на свою возлюбленную, Патрик подумал, что ни одна девушка в мире не сравнится с ней.
Ее ресницы были влажными, по щекам текли слезы, но она была так прекрасна, что Патрику захотелось поднять ее на руки и поцеловать.
Но вместо этого он спросил:
— Ты согласна… бежать со мной? Кэролайн замерла, и было очевидно, что такая мысль не приходила ей в голову. Затем она переспросила:
— Бежать… с… тобой?
— Я понимаю, что это чревато грандиозным скандалом и враждой между нашими семьями, но я просто не вижу иного выхода.
— Ты действительно хочешь, чтобы мы… убежали и… поженились? — с сомнением спросила девушка.
— Это будет нелегко, и твой отец наверняка попытается найти нас и добиться признания брака недействительным. Так что, наверное, нам даже придется скрываться.
— Но я стала бы твоей женой?
— Да, моей женой!
При этих словах глаза девушки, казалось, засветились, лицо просветлело, и с него исчезло страдальческое выражение.
— Тогда бежим, — сказала она, — и поскорее… сегодня… или завтра!
— Дорогая, ты это серьезно?
Он обнял ее и страстно поцеловал. Затем он сказал:
