Элизабет Тернер - Магия южной ночи
И снова Рид пришел ей на помощь;
– Преданность графини достойна всяческой похвалы. Вы ведь высоко пените это качество, не правда ли, месье Делакруа?
С видимым усилием Этьен смирил свой гнев. Краска начала покидать его щеки.
– Моя жена обязана понимать, что теперь она должна быть предана мне одному, – отрывисто проговорил он.
– Преданность можно только заслужить, ее нельзя требовать, – заявила Кристина.
– Посмотрим, – был холодный ответ Этьена.
Отвернувшись, он щелкнул пальцами. Тотчас в одной из арок появилась женщина. На ней было простое голубое платье с жестким белым воротником и манжетами, а также пышный накрахмаленный передник. Волосы скрывал белый платок, повязанный на манер тюрбана. Высокая, экзотичная, с кожей цвета крепкого кофе, женщина царственной походкой подошла к ним.
– Да, хозяин? – певучим местным выговором произнесла она.
– Это Гера, – обратился Этьен к Кристине. – Она будет вашей горничной.
– Я надеялась сама выбрать...
– Гера, – словно не слыша последних слов, продолжал он, – проводите мадам в ее комнату.
– Да, хозяин, – тихо ответила та, не поднимая глаз.
– Встретимся за хересом в библиотеке ровно в восемь часов, Не опаздывайте. Я не люблю ждать. – С этими словами Кристина была отпущена.
Повернувшись, чтобы следовать за Герой, она успела заметить непонятное выражение липа Рида, прежде чем его сменила обычная невозмутимость. Было ли это предупреждением? Или озабоченностью? Или невольным восхищением? Слишком быстро все исчезло.
Служанка шла впереди, поднимаясь по ступеням на широкую террасу, а затем в дом. Огромный холл излучал те же достоинство и элегантность, что и все здание. Кристину подавляли массивные пропорции, и она со смесью страха и восхищения оглядывалась вокруг. Стены были обиты золотистой тканью с изображением тропических птиц и стеблей бамбука. Здесь имелись хрустальные люстры, игральный стол красного дерева и столик в стиле королевы Анны; кресла были обиты бархатом бронзового цвета. На стене висел портрет мужчины с мальчиком.
Кристина подошла поближе, чтобы рассмотреть его. Уничижительный взгляд бледно-голубых глаз тотчас подсказал ей, что здесь изображен ее муж в детском возрасте. Даже тогда у Этьена было холодное, неулыбчивое лицо. Высокие напольные часы в углу пробили несколько раз.
– Сюда, мадам, – настойчиво позвала Гера.
Подхватив юбки, девушка последовала за ней по спиральной лестнице. Они быстро шли по широкому коридору, и Кристина едва успевала замечать столики, буфет в углу, еще одни часы. На стенах чередовались канделябры и зеркала в золоченых рамах. В главный коридор выходили двери шести комнат. Гера терпеливо ожидала у одной из них. Войдя, Кристина не смогла сдержать восхищенного вздоха. Как бы ни противен был ее муж, но ему не откажешь в превосходном вкусе. Комната была очаровательна, со стенами, обитыми полосатым белым шелком, с тяжелыми парчовыми шторами и покрывалами цвета розы и слоновой кости. Восточный ковер тех же тонов с добавлением темно-зеленого покрывал блестящий пол.
Мебель обладала теми же идеальными пропорциями, что и все вокруг – резной комод и чайный столик с креслами, зеркало и скамеечка перед ним, обитая расшитой тканью, письменный стол с инкрустацией. Но самым главным предметом здесь была широкая кровать на четырех резных столбах. Кристина постаралась не задумываться над тем, что произойдет здесь ночью – ритуал, который навсегда изменит ее, превратив из невинной девушки в опытную женщину. Вместо этого она сконцентрировала все внимание на двух овальных портретах над чайным столиком. Мужчину она уже видела на портрете внизу, это отец Этьена, а женщина, надо полагать, его мать. Именно от нее он унаследовал это узкое, бесстрастное лицо и ледяные голубые глаза. Кристина подумала, не перенял ли он также матушкин характер.
– Мадам умерла в прошлом году, – сказала Гера.
– Между матерью и сыном очень большое внешнее сходство. Они и во всем остальном тоже были похожи?
– Да, мадам.
– Понятно, – пробормотала Кристина.
Слова горничной вызвали в ней какое-то странное чувство, словно она потерпела поражение. Несмотря на любопытство, она не стала расспрашивать дальше. Прошлый опыт подсказал ей, что на некоторые вопросы лучше не получать ответа. Гера разгладила несуществующую складку на покрывале и лукаво посмотрела на Кристину.
– Вскоре после того, как она умерла, господин и начал подыскивать подходящую хозяйку для Бель-Терр.
Девушка вздохнула. Казалось, сама судьба уготовила ей участь стать госпожой на огромной плантации. Очень многих женщин привело бы в восторг такое будущее. Почему же ей не удается наскрести в душе даже крупицы радости?
Если бы Этьену требовалось только развлекать гостей и вести хозяйство, то наверняка на острове нашлось бы немало женщин, способных достойно справиться с этой задачей. Взгляд Кристины скользнул в сторону массивной кровати. С абсолютной очевидностью она поняла, что между ней и жительницами Сан-Доминго есть очень важная разница. Этьену Делакруа требовалось нечто большее, чем просто хозяйка дома. Как и многие богатые, знатные мужчины, непомерно честолюбивые и высокомерные, он мечтал основать династию.
Не любая женщина подходила для этой роли.
Нетитулованная дочь такого же плантатора не смогла бы помочь ему утвердить свое превосходство. Ему требовалась невеста с непогрешимой родословной, имеющая кровное родство с одной из королевских династий Европы. Французская революция предоставила ему редкую возможность одним выстрелом убить двух зайцев. Женитьба по доверенности обеспечивала его и хозяйкой Бель-Терр, и аристократической матерью его будущего потомства в одном лице. Во Франции сложилась такая обстановка, что аристократия всеми способами стремилась покинуть страну. Кристина подходила по всем критериям... кроме одного.
Мешал Жан-Клод Бушар, ее любимый дедушка. Но эта проблема была быстро решена. Когда оставаться на родине стало небезопасно, именно Кристина, положив конец сомнениям деда, приняла предложение Этьена Делакруа, четко осознавая, что может больше никогда не увидеть любимого родного человека. Единственным утешением для нее служило то, что теперь они оба спасены от зубов мадам Гильотины.
– Я сказала что-то, что обеспокоило мадам? – тревожно спросила Гера.
Погруженная в мрачные воспоминания, Кристина вздрогнула. Она совсем забыла, что не одна в комнате.
– Нет, ты ни при чем, Гера, Все очень мило.
– Хозяин приказал мне доложить ему, если вам что-то не понравится.
– Какая чуткость, – заметила Кристина, очень сомневаясь в том, что Этьен по-доброму воспримет какую-либо критику.
