Амелия Грей - Капелька скандала
Отточенный кончик карандаша сломался, потому что Миллисент слишком сильно нажала на него.
Понимающая усмешка медленно проступила на губах незнакомца, так заинтриговав ее, что она не могла отвести от них глаз. В глубине ее лона что-то затрепетало, и трепет этот, проложив дорогу к ее груди, задержался там, а затем добрался до горла и сжал его. Миллисент была совершенно уверена, что ничего подобного не испытывала никогда в жизни.
Мужчина смотрел на нее, и хотя ни единого слова не было сказано между ними, Миллисент почувствовала, что он понял: она не только испугана его появлением, но ее влечет к нему.
Она смотрела, как он, изогнув свои чудесные губы в плутоватой улыбке, скользнул взглядом по ее лицу, оглядел грудь и стан, а потом снова посмотрел ей в глаза. Этот отнюдь не робкий джентльмен стоял так близко от нее, что Миллисент могла его коснуться, если бы подняла руку.
Внезапно в узком коридоре стало жарко.
Миллисент глубоко вздохнула. Ее реакция на этого человека совершенно неуместна, и нужно стряхнуть с себя это наваждение. На нее магнетически подействовали его самоуверенность и та непринужденность, с которой он ее рассматривал. Именно против этого и предостерегала ее тетка. Нужно не обращать внимания на его властное притяжение и вести себя с ним с тем же безразличием, какое она выказывала другим мужчинам, с которыми познакомилась в этот вечер.
Несколько успокоившись и в достаточной степени овладев собой, Миллисент строго спросила:
– Чем могу быть полезной, сэр?
– Прошу меня простить. – Он слегка поклонился. – Я шел мимо и случайно увидел, что вы здесь стоите. Я хотел только удостовериться, что с вами ничего не случилось.
Обычно Миллисент за словом в карман не лезла, но сейчас вдруг растерялась. Когда она заглянула ему в глаза, ее охватило какое-то волнующее, трепетное чувство. Миллисент неожиданно поймала себя на том, что ей хочется провести кончиком пальца по четким очертаниям его губ. Ей вдруг нестерпимо захотелось узнать, что она будет чувствовать, если осторожно прижмется щекой к дорогой ткани его фрака и ощутит тепло и силу его плеча.
Отбросив столь рискованные мысли и пустив в ход самые чопорные интонации, Миллисент сказала:
– Со мной все в полном порядке, благодарю вас.
– Не заблудились ли вы?
– Разумеется, нет, сэр. Я очень хорошо знаю, где нахожусь.
– Часто ли вы удаляетесь в такие укромные места, будучи в гостях?
Миллисент окинула взглядом тесное пространство, остро осознав, как близко к ней стоит незнакомец. Нехорошо, что она оказалась в таком положении в первый же свой выход в свет.
– Полагаю, что я удаляюсь не чаше, чем вы случайно проходите по таким укромным местам, сэр.
Его глаза весело блеснули, и джентльмен кивнул, одобряя ее ответ.
– Не сочтете ли вы за дерзость, если я спрошу, что именно вы делаете в задней половине дома?
– Кое-что записываю. – Едва произнеся это, Миллисент поняла, что как раз этого-то говорить не стоило. Она выпалила это, не успев подумать. – То есть я пишу благодарственные записки. – Миллисент попыталась исправить положение, хотя и понимала, что это вряд ли удастся.
Незнакомец некоторое время пытливо смотрел на нее, а потом опустил взгляд на карточку и карандаш, которые она держала рукой в перчатке. Его губы скривились в полуусмешке.
– Это что же, новое увлечение? Писать благодарственные записки на обороте бальной карточки?
Он не захотел прийти ей на помощь.
– О нет. Конечно, это выглядит странно. Но понимаете, я хотела сказать, что только записываю то, что хотела бы включить в них, когда буду их писать. Я не закончила сегодня свои благодарственные записки и пытаюсь наверстать упущенное.
Она замолчала, поняв, что ничего не исправила, а только еще больше запутала. Вообще-то Миллисент была не из тех, кто сбивается, бессвязно лепечет и заикается, но этот человек заставил ее вести себя как захмелевшая дурочка.
Миллисент посмотрела на свой сломанный карандаш. Где она теперь возьмет другой? Все имена, которые дала ей тетка, спутались с именами людей, с которыми она познакомилась в течение вечера. Без этих записок тете Беатрисе не будет от нее никакого проку.
Миллисент заметила, что взгляд джентльмена устремлен на ее бальную карточку и сломанный карандаш. Ангелы Господни! Прежде чем продолжать, она открыла кружевной ридикюль, который висел на шнурке у нее на запястье, и сунула карточку и карандаш туда – к непригодившимся очкам.
Она не была уверена, что сможет как-то помешать ему принять ее за идиотку, но нужно было хотя бы попытаться.
– Дело в том, что вы напугали меня, поэтому я сбилась с мыслей.
– Я этого не хотел.
– Разумеется. Позвольте вам объяснить, что я записывала идеи для благодарственных записок, которые напишу завтра, когда у меня будут соответствующая бумага, перо и чернила. – Это уже прозвучало лучше.
Джентльмен сунул руку в карман фрака и протянул ей огрызок карандаша.
Миллисент кашлянула и проговорила:
– Ах нет, я не могу лишить вас пишущего инструмента.
– Прошу вас, возьмите. В конце концов, это я виноват, что у вас сломался карандаш.
– Вы виноваты? Что вы хотите этим сказать?
– Что это я вас напугал.
– Да, конечно. Но нет, карандаш мне не нужен. Как видите, я уже все записала и убрала свои записи.
Он все еще держал перед ней карандаш. Хуже того, он продолжал усмехаться с понимающим видом, и это должно было бы вызвать у нее досаду, но вместо этого крайне заинтересовало ее. Господи, неужели он понял, что она совершенно им очарована?
Миллисент попыталась сделать шаг назад, но уперлась в стену.
– Я настаиваю, – произнес незнакомец.
Чтобы как-то завершить инцидент, она сказала спокойным тоном:
– Хорошо. Благодарю вас.
Миллисент взяла карандаш, и при этом пальцы мужчины дерзко погладили ее ладонь. Даже сквозь свои и его перчатки она остро ощутила это прикосновение, и все в ней содрогнулось. Дыхание застряло в горле. То не было невинное, непреднамеренное прикосновение. Он проделал это так, что она могла не сомневаться: это дерзкий, нарочитый поступок, а вовсе не случайность.
Миллисент сделала именно то, что и полагалось делать в такой ситуации порядочной молодой леди. Она притворилась, что не заметила прикосновения, мысленно оправдав его за недостаточностью улик. Но при этом она была действительно благодарна, получив карандаш: теперь она сможет и дальше делать свои заметки. Но этому человеку вовсе ни к чему все это знать.
Торопясь изменить тему разговора, Миллисент поинтересовалась:
– Теперь, когда вы получили исчерпывающее объяснение, почему я нахожусь в этом коридоре, не скажете ли, что привело вас в эту уединенную часть дома?
