Кэтлин Вудивисс - На все времена
Продолжая улыбаться и делать вид, что наслаждается праздником, Абриэль неожиданно сообразила, что Корделия и Рейвен не танцуют, а о чем-то сосредоточенно беседуют, время от времени украдкой поглядывая в ее сторону. Похоже, разговор идет о ней, и, когда оба вдруг повернулись, чтобы взглянуть на Абриэль, та, застигнутая врасплох, улыбнулась подруге, а шотландец нахмурился. Абриэль затаила дыхание. Интересно, что затеяли эти двое? Нужно предупредить своевольную подружку, чтобы была поосторожнее, поскольку шотландец показался ей слишком дерзким.
Они направились к ней сквозь толпу, и с каждым шагом она ощущала нечто вроде страха, смешанного со странным леденящим возбуждением, которого вовсе не хотела ощущать. К ее ужасу, Корделия решила, что делает подруге огромное одолжение, убедив шотландца потанцевать с ней. Именно того, кто презирал все приличия и хорошие манеры. Честно говоря, она не возражала против танца с красивым шотландцем, только при более подходящих обстоятельствах.
Абриэль оглянулась на родителей и увидела, что те, естественно, тихо переговариваются между собой. Сама она не делала ничего, чтобы привлечь шотландца, но именно к ней он стремился. Каждый шаг был отмечен неосознанной грацией, заставлявшей других инстинктивно уступать ему дорогу.
Абриэль невольно заметила, как идет ему национальный костюм, туго обтягивающий широкие плечи и грудь и подчеркивавший стройные бедра и длинные ноги, словно эту одежду шили прямо на нем.
Но когда он оказался в нескольких шагах от нее, она загляделась на его лицо, будто вылепленное талантливым скульптором: темные брови изгибались над внимательными черно-синими глазами, небольшая горбинка на носу, в том месте, где он когда-то был сломан, только добавляла привлекательности его обладателю. Высокие острые скулы придавали ему вид грациозного хищника. Лишь губы, полные, идеальной формы, добавляли этому суровому лицу чуточку мягкости… и тут он остановился перед ней.
Корделия улыбалась, но Абриэль видела, что подруга нервничает.
– Абриэль, этот джентльмен попросил представить его тебе.
При этом подруги отлично знали, что такое знакомство не может считаться официальным, но они были молоды и горели желанием побольше узнать о мире, особенно если урок касался неотразимо красивого, поразительно мужественного рыцаря.
– Могу я представить…
Рейвен сдернул берет и низко поклонился:
– Рейвен Сиберн, миледи.
Абриэль сама не помнила, как ей удалось сделать реверанс.
– Я Абриэль Харрингтон, – пробормотала она, подумав, что он еще лучше, чем она, умеет скрывать свои чувства. Все, кто в этот момент смотрит на нее, посчитают, что Рейвен приглашает ее на танец, и никто не заподозрит, что их знакомство устроено добросердечной Корделией.
– Это вашего покойного отца чествовали сегодня как героя? – спросил Рейвен.
Она кивнула, не смея взглянуть на Вашела, который тоже заслуживал этой чести. Хорошо, что мысли отчима были заняты объявлением короля, иначе он расстроился бы, что она танцует с человеком, которого он не знает. Который не представился Вашелу, как того требовал обычай. Вдруг он посчитает еще большим бесчестьем то обстоятельство, что шотландец посмел заговорить с его дочерью?
Корделия положила руку ей на плечо.
– Я спросила, имеется ли у него дома еще парочка таких, как он, но он клянется, что у него нет братьев.
Рейвен слегка улыбнулся Корделии:
– Только мой отец, но ему свет не мил с тех пор, как умерла матушка. Но, будь он здесь, уверен, что при виде вас его сердце забилось бы сильнее.
Абриэль удивленно моргнула, не зная, стоит ли ей оскорбляться. Так, значит, Рейвен бессовестно заигрывает с Корделией у нее на глазах?
Но ей стало куда легче на душе, когда ее подруга хихикнула в ответ на галантные слова шотландца.
– Вы должны понять, сэр, что я спросила просто так, из любопытства, – заверила она.
Абриэль едва не застонала от такой откровенности, но тут музыканты заиграли очередной танец. Именно этой минуты и боялась Абриэль, поскольку Рейвен, несомненно, чувствовал себя обязанным танцевать с ней. Отказать напрямую – означает публично опозорить его и себя, но свирепая гордость побуждала Абриэль сделать именно это. Пусть ее судьба изменилась за последний час, но ей претило быть объектом мужской жалости и она лихорадочно искала способа примирить честь с гордостью, когда в ее мысли ворвался низкий голос:
– Вы подарите мне этот танец, миледи?
Абриэль подняла подбородок и ответила очень тихо, так что мог слышать только он:
– Ваша просьба – огромная честь для меня, сэр, но вы скорее всего будете наслаждаться танцем с той, кого выбрали первой.
Она слегка кивнула в сторону Корделии, занятой беседой с пожилой женщиной справа от нее.
– Не могу не согласиться с вами, – ответил Рейвен. – Поэтому я и стою перед вами, миледи, надеясь против всяких надежд, что в вашем добром сердце родится жалость к неуклюжему шотландскому олуху и вы не позволите ему показаться неотесанной деревенщиной среди здешних блестящих кавалеров.
Абриэль не могла не улыбнуться, услышав, как ловко он обернул против нее ее же оружие. Она так боялась стать объектом его жалости, а он очень открыто и самым очаровательным образом попросил жалости у нее. Возможно, он не обладал талантом танцора, зато прекрасно умел убеждать. Очевидно, он был прирожденным дипломатом, и, когда протянул ей руку, Абриэль не смогла устоять.
Но стоило этой красавице очутиться в его объятиях, как Рейвен Сиберн понял, какую ужасную ошибку совершил. Он вел ее за руку в быстро образующийся круг, где веселились и молодые, и старые. Оказалось, что танцевать вовсе не так уж сложно: стоило лишь следить за остальными, танцевавшими задорную джигу или очередной контрданс. Громкий смех Генриха свидетельствовал о том, какое удовольствие он получает, наблюдая за веселящимися гостями. Сразу стало очевидным, что его величество предпочитает жизнерадостные, энергичные танцы унылым торжественным банкетам.
Но вместо того чтобы с самого начала наблюдать за гостями, Рейвен почти не сводил глаз с Абриэль, ибо она казалась ему самым необыкновенным созданием в этом зале. Впервые заметив ее, он не мог оторваться от созерцания этой девушки. Ее волосы цвета червонного золота, распущенные по плечам, как подобает девице, напоминали яркий пылающий факел, осветивший ее красоту в полной мере. Розовые губы так и просили поцелуев, гладкая сливочно-белая кожа сияла при свечах, маня дрожащие пальцы коснуться и ласкать. Он впервые испытывал подобные чувства к женщине! Именно потому, что Рейвен так пристально наблюдал за Абриэль, он и заметил некие перемены. Волнующий свет, окружавший ее ореолом, внезапно погас и на какой-то момент сменился полным отчаянием. Такой взгляд мог разбить даже самое зачерствевшее сердце.
