Рене Бернард - Соблазн в сапфирах
— Вряд ли! Я слишком стар для города и слишком немощен, чтобы следить за тобой каждый час, — проворчал он, затем пригубил портвейн и отставил бокал в сторону. — Нет, — продолжал дед мягко. — Я договорился о шапероне[1].
Эш, недоумевая, заморгал.
— Что? Ты договорился о…
Он не мог выговорить это слово. Это было невероятно!
— Шапероне, — повторил дед и расплылся в улыбке, настолько искренней, словно он откровенно наслаждался тем впечатлением, которое произвело его сообщение на внука. — Я договорился кое с кем, кто будет все время рядом с тобой, будет сопровождать тебя при каждом событии, напоминая о нашем соглашении.
— Ты серьезно? Да я скорее сквозь землю провалюсь, чем объявлюсь в городе, словно какой-то невинный дебютант рядом с драконом…
— Глупости! Взгляни на это как на мою попытку поддержать тебя в новых моральных начинаниях. В сопровождении шапероне тебе будет труднее споткнуться. И никто не будет знать о том, что происходит на самом деле. Шапероне не станет открыто заявлять о своей роли или рассказывать о нашем пари.
— Что ж, договорились. Я не стану сообщать моим приятелям, почему играю роль непослушного мальчика, нуждающегося в шапероне.
— Придержи язык! — прервал дед, и его взгляд снова стал жестким. — Все эти протесты заставляют меня думать, что ты собираешься нарушить наш договор с самого начала! Если я прав и твое слово ничего не значит, тогда скажи это сейчас. Потому что если ты согласился на мое предложение честно и обдуманно, то тогда не имеет значения, даже если я приставлю к тебе легион шапероне и шпиков.
«Что ж, этого и следовало ожидать… О, я и так уже нырнул с головой, так стоит ли переживать по поводу температуры воды?»
Эш испустил долгий, медленный вздох.
— Ты прав, я намерен сдержать слово. Я просто… никогда не слышал, чтобы к взрослому мужчине приставляли шапероне, так что ты должен дать мне время, чтобы я мог свыкнуться с этим.
Дед кивнул и потянулся к звонку на длинном шнуре, чтобы вызвать слугу. Через несколько секунд в дверях показался дворецкий.
— Да, сэр, — с поклоном произнес мистер Фрейзьер.
— Пригласите сюда Таунзенд. — Дед оглянулся на внука, сложив руки за спиной. — Постарайся быть вежливым, когда увидишь шапероне, мой мальчик.
Эш в недоумении смотрел на деда. «А почему, собственно, я не должен быть вежливым? Черт, если он думает, что мы лучшие друзья, то к чему было посылать это срочное сообщение, чтобы я летел сюда и лил слезы в тревоге?»
— Я всегда вежлив с твоими друзьями, дед.
Мистер Блэкуэлл ничего не сказал в ответ, но; приподняв бровь, скептически взглянул на внука. Прошло несколько секунд, и двери библиотеки вновь открылись. Эш повернулся посмотреть, что за шапероне ждет его.
На пороге стояла миниатюрная женщина в бледно-сером платье, которое явно давным-давно вышло из моды, и Эш решил, что это новая экономка его деда. Хотя она была, пожалуй, слишком молода для этой должности. Но когда приблизилась, другая и более невероятная мысль пронзила его: «Он не мог! Она не… Невозможно, чтобы она была…»
— Позволь представить твою шапероне, которая составит тебе компанию в следующие два месяца. Мисс Кэролайн Таунзенд. Родственница моего ближайшего друга и американского партнера по бизнесу, мистера Мэтью Таунзенда, которого, увы, уже нет среди нас. Я пригласил ее сюда для выполнения этой деликатной и щекотливой миссии и после недели ее пребывания в моем доме удостоверился: она полностью соответствует требуемой роли.
— Но это невероятно! — Эш повернулся к деду, грубо игнорируя гостью и не давая ей ответить. — Я мог бы принять это, если бы ты… нашел какую-то старую вдову с каменным лицом, но ты же не можешь думать, что она… Как, кстати, ее имя?.. Ради Бога, скажи мне, как такое могло прийти тебе в голову? И почему ты так уверен, что это получится?
— Это получится, потому что ты представишь ее как друга семьи, а сам будешь играть роль ее опекуна. Это получится, потому что, когда она будет рядом с тобой, ты сможешь беспрепятственно входить в самые респектабельные дома и компании. Это получится, потому что никто не заподозрит правды. — Пока дед говорил, годы словно оставили его лицо, и Эш напомнил себе, что нельзя делать ни шагу назад, хотя старые страхи вновь начали оживать. — Это получится, потому что я заставлю тебя сделать все, чтобы это получилось!
Долгие секунды они смотрели друг на друга, пока в конце концов Эш не заморгал. Он отступил на шаг и искоса взглянул на женщину. «Невзрачное маленькое существо, но старик, похоже, рассчитал верно. Если я проведу скучный зимний сезон, то она и станет тому объяснением. Проклятие!»
— Мой внук, разумеется, готов извиниться за свою грубость, — сказал старший Блэкуэлл, в его голосе звучало предупреждение. — И я тоже, мисс Таунзенд, за то, что не подготовил его к этой встрече и в надлежащей мере не научил его хорошим манерам: а именно как вести себя в присутствии леди.
— Не стоит извиняться, — сказала она, и сильный приятный голос и чуждый американский акцент немедленно привлекли внимание Эша. — Ваш внук — взрослый мужчина, то есть способен отдавать себе отчет в том, что говорит и делает. И если ему доставляет удовольствие быть грубым и невоспитанным, то вам не стоит расстраиваться из-за этого, мистер Блэкуэлл. Вы такой добрый человек, сэр.
Грубый и невоспитанный? Эш скрипнул зубами от злости, но ему удалось процедить несколько слов:
— Извините меня, мисс Таунзенд, но, как вы заметили, я взрослый мужчина и вряд ли нуждаюсь в шапероне, несмотря на мнение моего деда.
Она склонила голову в сторону — маленькая птичка открыто заявляла об отсутствии страха.
— Что вам нужно, сэр, не могу сказать из-за нежелания показаться грубой, но я обещала вашему деду, что сделаю то, что он просит, то есть буду сопровождать вас… И нам обоим не остается ничего другого, как выполнить его просьбу наилучшим образом, не так ли?
Услышав дерзкий ответ, Эш заставил себя сдержать изумление. Она открыто оскорбляла его и при этом держалась так, будто они беседовали о погоде. Теперь он мог лучше разглядеть ее, и его первое впечатление о серой невзрачной голубке почти рассеялось. Большие карие глаза были обрамлены невероятно длинными ресницами, которые придавали лицу любопытное выражение, но не делали их обладательницу похожей на сову. Взгляд казался более прямым, чем у английских леди, но ум, читавшийся в нем, не давал возможности отвести глаза. Черты лица были гармоничны и привлекательны, хотя цвет кожи и не соответствовал понятиям современной моды. Леди изо всех сил стремились придать своим лицам оттенок матового фарфора, что делало их выражение несколько высокомерным и заставляло прятаться от солнца, которое обеспечивало более смуглый оттенок их кожи. Вместо искусных локонов и кружевных заколок золотисто-русые волосы американки были зачесаны назад и падали на спину свободной волной, без каких либо украшений.
