Бетина Крэн - Последний холостяк
– Прекрати истерику! – сказала Гермиона. – Ты все равно не сможешь ничего изменить, как бы ты ни старалась, милочка! Побереги свои истрепанные нервы, подумай наконец о себе!
Антония опомнилась и замолчала, вынужденная признать справедливость ее слов. Гермиона сполна испила чашу горя и имела право так говорить: за свою долгую и трудную жизнь она четыре раза становилась вдовой. Такой горький опыт дорого стоит!
Антония взглянула в глаза любимой тетушки, светящиеся сердечной теплотой и мудростью, и немного успокоилась. Гермиона поселилась в этом доме несколько лет назад, после кончины четвертого супруга, и немедленно взяла ее под свое крыло: давала ей полезные советы в пору ее замужества и помогла наладить жизнь, когда она стала молодой вдовой безвременно скончавшегося сэра Джеффри.
– Деточка моя, – задушевно промолвила Гермиона, лаская ее взглядом, – нельзя пренебрегать собой, заботясь исключительно о семейном счастье и благополучии своих соотечественников. И не перечь мне! – Она подняла указательный палец, упреждая попытку Антонии возразить ей. – Вот что я тебе скажу, моя дорогая: прежде чем взяться за новый супружеский проект, сделай паузу и поразмышляй о себе.
– Опять вы бередите мне сердце, тетя! – с плохо скрытым раздражением воскликнула Антония. – Ведь я уже не раз говорила вам, что я довольна жизнью и не желаю ничего менять!
– Если так, то почему же тебе не спится по ночам, деточка? Каждую ночь я слышу, как ты гремишь посудой на кухне, готовя себе успокоительный напиток из бренди и горячего молока. А по утрам я вижу, что у тебя красные глаза! Удовлетворенная жизнью женщина не станет читать книгу до рассвета! И не будет рыдать в спальне, вернувшись домой с очередного свадебного торжества.
Замечания наблюдательной леди Гермионы обезоружили Антонию, она натянуто улыбнулась и неуверенно возразила:
– То, чем я занимаюсь, уединившись в спальне, мое личное дело и не подлежит обсуждению. Почему бы одинокой вдове иногда и не дать волю слезам?
– Я имела в виду вовсе не это, – со вздохом произнесла Гермиона. – Всплакнуть по ушедшему в иной мир супругу и несбывшимся девичьим мечтам иногда бывает даже полезно. Однако нельзя же тратить жизнь только на заботу о бездомных кошках и несчастных вдовах! Когда я была в твоих теперешних годах, я побывала на трех континентах, похоронила двух мужей и не чуралась ухаживания кавалеров. Я брала от жизни все! Посещала приемы и балы, ездила на пикники, водила дружбу с премьер-министром, флиртовала с послами!
– Вот уж от этого прошу меня уволить, тетушка! – воскликнула Антония, покраснев до корней волос.
– Уж не собираешься ли ты записаться в монашки, деточка? – спросила Гермиона, насупив брови.
Антония закусила губу и, подойдя к окну, отдернула штору: вид ночного бульвара, освещенного тусклым светом газовых фонарей, всегда действовал на нее успокаивающе.
– Твой покойный супруг вряд ли одобрил бы твое затворничество, – промолвила тетушка.
– Сэр Джеффри наверняка похвалил бы меня за мою благотворительную деятельность и даже помог бы мне! – возразила Антония. – Позволю себе напомнить вам, что он сам отдал немало сил и времени этому благородному делу. Не говоря уж о том, что он принял самое живое участие в моей судьбе.
Это была истинная правда: в отношении Антонии сэр Джеффри Пакстон проявил редкую самоотверженность, предложив ей не только поддержку и защиту, но и руку и сердце. Он спас ее от незавидной участи содержанки и вернул ей утраченное положение в высшем обществе, сделав ее своей супругой, когда ей исполнилось восемнадцать, и вдовой – в двадцать два года. Видимо, случившееся с ней самой и подвигнуло Антонию на самопожертвование ради счастья других женщин, обделенных судьбой, и на протяжении вот уже трех лет она спасала бедняжек, выдавая их замуж.
– По крайней мере повремени немного с очередным матримониальным проектом, деточка, – сказала тетя Гермиона, пожевав губами. – Жизнь так скоротечна, моя дорогая, надо иногда получать от нее удовольствие. Довольно затворничать!
Антония посмотрела ей в глаза, удивительно ясные для ее преклонного возраста, вздохнула и с улыбкой ответила:
– Благодарю вас за вашу искреннюю заботу обо мне, тетушка. Возможно, в чем-то вы и правы. Я действительно здесь засиделась. – Она подошла к столу и, наполнив бокал шампанским, подняла его в знак уважения к Гермионе. – Скоро в парламенте начнутся дебаты по законопроекту о правах одиноких женщин и вдов. Пожалуй, я наведаюсь в Вестминстер и прослежу, чтобы джентльмены, участвующие в обсуждении этого закона, приняли правильное решение.
– Боже правый! – воскликнула Гермиона, пожалев, что затеяла этот спор. Новая блажь, пришедшая в голову ее племяннице, была чревата непредвиденными последствиями и не сулила ничего хорошего. Поэтому старушка закончила разговор и удалилась в свою спальню, пожелав на прощание Антонии спокойной ночи и приятных снов. В ответ та лишь лукаво улыбнулась.
Глава 2
– С этой женщиной нужно срочно что-то делать! – заявил сэр Генри Пекенпоу джентльменам, сидевшим вокруг него в шумном зале клуба «Уайтс» на Сент-Джеймс-стрит. Все согласно закивали и поддержали его одобрительными возгласами: «Давно пора!»
В этот поздний час зал, обитый красным деревом, был наполнен дымом дорогих сигар, запахом винного перегара и многоголосым гулом. Лица шестерых мужчин, собравшихся за круглым столом в углу, чтобы попрощаться со своим горячо любимым другом Бертраном Ховардом, покидающим братство закоренелых холостяков, и выразить ему свои соболезнования в связи с его предстоящей женитьбой, были багровыми и хмурыми. Особенно мрачен был будущий жених, не выпускавший из рук тяжелого хрустального бокала с виски на протяжении всего вечера. В его бессмысленном взгляде сквозила тоска, ссутуленные плечи свидетельствовали о полном отчаянии. Всегда собранный и энергичный, он являл собой печальный образчик олицетворенной тоски и безысходности. И причиной тому была завтрашняя неминуемая церемония.
Приятели смотрели на него с искренним сочувствием, а кое-кто из них и с неподдельной жалостью. Им не хотелось верить, что судьба так жестоко обошлась с их другом, ответственным сотрудником министерства торговли, весельчаком, жуиром и душой любой компании. Как горько ему было расставаться со своей свободой! Как трудно ему было навсегда распрощаться с маленькими радостями и утехами холостяка! Как тяжело ему было смириться с мыслью, что и он пал жертвой коварных интриг леди Антонии Пакстон, сумевшей за последние три года заманить в свои сети сватовства пятерых достойнейших мужей из холостяцкого братства.
