Карен Хокинс - Уроки соблазна
Теперь она кивнула ему:
– Здравствуй, Энтони.
– Здравствуй, Сара. Хорошо выглядишь.
– Она выглядит записной кокеткой, – яростно выпалил Чейз. – Посмотрите на ее платье.
– В самом деле, – отозвался Маркус, и в его низком голосе зарокотали угрожающие нотки. – Пора прекратить твои выходки, Сара.
Она вздернула подбородок, борясь с гневом, охватившим ее при звуках этого высокомерного голоса. Ей пришлось напомнить себе, что он не привык, чтобы ему бросали вызов.
Маркуса часто называли золотым Треймаунтом за почти мистическую способность превращать капиталовложения в золото, в звонкую монету. Мужчины пристально следили за тем, куда он вкладывает деньги, и десятками следовали его примеру.
Сара искоса взглянула на всемогущего маркиза Треймаунта, старшего в семье после смерти их родителей. Это был человек, наслаждающийся возможностью командовать. Его ледяной взгляд был устремлен на нее, мрачный и пристальный, его твердый подбородок казался высеченным из гранита.
От раздражения руки ее сами сжались в кулаки. Она не боялась Маркуса. В каком-то смысле он был точно таким, как она. Он родился с желанием заставить судьбу идти по указанному им пути, а не наоборот. Возможно, именно поэтому они неспособны были разговаривать, не ссорясь. Она подошла к маленькому стулу рядом с Энтони и встала возле него, не желая садиться.
– Где Бренд и Девон?
Энтони ответил:
– Брендон исчез, как обычно в последнее время.
– Должно быть, женщина, – криво ухмыльнулся Чейз. – У него всегда есть какая-то женщина.
– А Девон? – спросила Сара.
Маркус встал, обошел стол и встал перед ним, по дороге захватив кожаную шкатулку.
– Я послал его в Бристоль заняться делами нашей компании грузовых перевозок, иначе он бы тоже был здесь.
Все они марионетки, действующие по приказам Маркуса, с горечью подумала Сара.
– Чего ты хочешь, Маркус? У меня много дел сегодня вечером, и в их число не входит это маленькое собрание, каким бы оно ни было приятным.
Маркус быстро окинул взглядом ее фигурку.
– Мне следовало бы отослать тебя домой, чтобы ты переоделась во что-нибудь более подходящее твоему положению.
– Но ты этого не сделаешь, – ответила она на удивление спокойно, принимая во внимание гневное биение сердца. – Я бы не вернулась.
– О, ты бы возвратилась, – мягко ответил он. – Даже если бы мне пришлось самому притащить тебя сюда.
Она умудрилась пожать плечами, и это далось ей с большим трудом, чем ей хотелось бы признаться.
– Почему здесь остальные? Ты боялся встретиться со мной наедине?
– Я попросил их приехать, потому что каждый из нас за последний месяц высказал пожелание, чтобы я прекратил твои безумства.
Сара быстро метнула, взгляд на Энтони. Он встретил его спокойно, лицо выразило сожаление. Сердце ее на секунду сжалось от боли. Предатель. Она снова посмотрела на Маркуса.
– Тебя не касается, чем я занимаюсь.
– Все, что ты делаешь, отражается на нас. Ты наша сестра.
– Он прав, – сказал Чейз. – В последнее время я даже не могу сыграть в кости без того, чтобы не услышать, как треплют имя моей сестры, считая ее одной из любовниц принца.
Странно, но ее самый необузданный брат отличается чопорностью, распространяющейся только на нее. Сара подозревала, что она будет простираться и на его жену, если он когда-нибудь женится. Она окинула его быстрым взглядом.
– Не знаю, как ты можешь порицать мое платье, когда сам носишь такой отвратительный жилет.
Энтони посмотрел на зеленовато-розовый жилет брата, и глаза его насмешливо блеснули. – Тут она права, Чейз.
– Мы говорим не о моде, – сказал Маркус и поставил на стол рядом с собой кожаную шкатулку. – Чейз не выходит за рамки приличий. Сара, раз и навсегда прошу тебя отказаться от такой необузданной жизни. – Голос его смягчился, в нем прозвучал намек на понимание. – Если не ради себя, то ради тех, кто тебя любит.
На мгновение она заколебалась, прилив одиночества заставил ее тосковать по близости, которая когда-то существовала между ней и братьями, по чувству родства, исчезнувшего, когда она вышла замуж. Она понимала озабоченность братьев, пускай они и ошибались. Но как ни неприятно ей было их осуждение, она не могла стать покорной, скромной женщиной, чего они, по-видимому, от нее ожидали.
Однажды она уже пробовала идти по этой дороге, и это не принесло ей ничего, кроме унижения.
– Я не могу изменить свой образ жизни для того, чтобы угодить другим. Даже вам.
Лицо Маркуса окаменело.
– Хорошо. Ты не оставляешь мне выбора. – Он открыл кожаную шкатулку и достал пачку бумаг. – Узнаешь их?
Она увидела свою подпись на каждом листе. За месяцы жизни в полусвете она вела себя гораздо более безрассудно, чем следовало бы.
– На какую они сумму?
– Три тысячи четыреста фунтов.
У Сары пересохло во рту. Не может быть... Гордость заставила ее пожать плечами.
– Я завтра же утром поговорю со своим поверенным.
– Я уже говорил с ним. Единственный способ для тебя собрать такую сумму – это продать все свое имущество. Этот шаг я как твой опекун никогда не одобрю.
Гнев заставил ее ответить резко:
– Тогда что я должна делать?
Он бросил бумаги обратно в шкатулку и закрыл ее.
– Будешь присылать мне деньги, выделенные на твое содержание, весь следующий год. Все деньги.
– Мне не на что будет жить!
– Поэтому ты снова будешь зависеть от моей поддержки.
– Нет.
– У тебя нет выбора, – возразил он. – Более того, я отдал распоряжение, чтобы ты весь следующий год жила в Бате.
– Но все к апрелю съедутся в Лондон.
– Кроме тебя. Слишком много людей в городе знают о твоих похождениях.
Сара закрыла глаза и постаралась утихомирить гневное биение сердца.
– Сара, – мягко вмешался Энтони. – Ты еще молода. У тебя впереди вся жизнь. Это всего лишь маленькое неудобство.
– Возможно, ты даже встретишь человека, которого сможешь полюбить, – прибавил Чейз.
Все вдруг стало ясно: они хотят похоронить ее в сельской глуши, чтобы она угомонилась, возможно, даже снова вышла замуж. Она в упор посмотрела на Маркуса:
– Полагаю, вы уже выбрали мне жениха. Кто он? Кавендиш? Саутленд? Возможно, один из принцев?
Взгляд Маркуса метнулся к Энтони и обратно.
– Этот вопрос мы еще не решили.
Если бы Джулиус не был настолько глуп, чтобы назначить душеприказчиком ее сурового брата, Сара наверняка была бы вольна делать все, что и когда заблагорассудится. Но сейчас у нее лишь это шелковое платье, уязвленная гордость и сапфиры Лоренсов на шее. Она всегда надевала их при встрече с противниками, как напоминание о том, с чем ей уже приходилось сталкиваться и что она выстояла. Обычно они придавали ей ощущение непобедимости. Но сегодня они холодили обнаженную кожу и давили на нее своим весом. Напоминание о неудачах и страхах.
