Джо Беверли - Властелин моего сердца
– Нет.
– Ты не собираешься помогать ему в его противостоянии Вильгельму?
Эмери горько рассмеялся:
– После всего, через что мне пришлось пройти, ты думаешь, что теперь я стану предателем?
– Тогда кому? – спросил Гай, искренне озадаченный. – Кому ты собираешься помочь? Вильгельму?
Эмери отошел от окна и стал взволнованно ходить по комнате.
– Народу, – сказал он наконец. – Мне кажется, я смогу помочь английскому народу приспособиться к новым условиям. В этой прекрасной стране есть очень много хорошего. Грешно равнодушно смотреть, как все это сгинет под подошвой военного сапога. Я понимаю обе стороны. Англичане считают нормандцев варварами. Для нормандцев же английские обычаи – вздорные причуды.
– И чье же мнение ты собираешься изменить? – раздраженно спросил Гай.
Грустная улыбка промелькнула на губах Эмери.
– И тех и других, полагаю.
Гаю хотелось прервать сына, сказав: «Единственное, в чем они будут согласны, так это в желании разорвать тебя на мелкие куски». Но эта улыбка обезоружила его.
– Ты можешь взять себе Роллстон, – неожиданно для самого себя сказал он.
Эмери покраснел от удивления.
– Но Роджер…
– Я пока ничего ему не говорил. Есть ведь еще земля возле Уэльса. Он может взять ее. Если характер валлийцев не изменится, твой брат получит возможность сражаться на границе, сколько его душе угодно.
Эмери воспринял слова отца с удивлением и легким недоверием.
– Спасибо.
– Роллстон принадлежал Герварду, – угрюмо сказал Гай. – Так что места тебе знакомы. Ты постараешься сделать имение прибыльным. Однако я должен взять с тебя слово, что ты не будешь иметь никаких дел с этим безумцем.
Когда-то это было бы воспринято как приказ, но сейчас Эмери потребовалось время, чтобы поразмыслить. Гай знал, что теперь перед ним настоящий мужчина. Ему было больно потерять своего последнего ребенка, но он испытывал гордость, видя, каким он стал. Эмери обладал мужеством более глубоким и сложным, чем просто способность тупо убивать… и быть убитым.
– Я даю тебе слово, что не сделаю ничего против короля, – сказал наконец Эмери. – Но если я смогу убедить Герварда помириться с Вильгельмом, то не пожалею на это сил.
Раздражение и гнев вновь охватили Гая. Неужели все опять начнется?
– Этот человек способен повелевать душами людей, Эмери, – предостерег Гай. – Стоит только попасть под его влияние.
– Ты не слишком-то доверяешь мне, верно?
– Я встречался с этим человеком, – решительно сказал Гай. – Он безумен, но это особый вид сумасбродства, которое, подобно маяку, светит в темноте. Если уж он поднял руку на Вильгельма, он будет стоять на этом до самой смерти. Бог знает, сколько людей он увлечет за собой в ад. Дай слово, что не станешь его разыскивать, если только речь не пойдет о его примирении с Вильгельмом. Или ты поклянешься в этом, или отправишься домой в цепях. – Его сын снова прошелся по комнате. – Я сделаю это, Эмери.
– Я знаю, – небрежно ответил юноша. – Мама часто замечала, как сильно я похож на тебя.
Хриплый отрывистый смех, полный веселой ярости, вырвался из горла Гая. Его охватило желание отколотить неразумного юнца, даже если для этого пришлось бы позвать с полдюжины стражников.
Эмери взглянул отцу в лицо, и радость вернулась к Гаю.
– Я даю тебе слово, отец.
Гай не стал рисковать. Из кармашка на поясном ремне он вытащил маленький ковчежец из слоновой кости и, открыв его, представил взглядам кусочек Истинного Креста Господня, хранившийся там.
– Клянись на нем.
Взглянув на отца с добродушной усмешкой, Эмери положил руку на коробочку.
– Перед Крестом Господним, – без колебания произнес он, – я клянусь, что не стану искать с Гервардом встречи, если это не будет ради того, чтобы доставить его к Вильгельму за помилованием.
Гай удовлетворенно кивнул и спрятал реликвию. Он коснулся рукой тяжелого золотого кольца на среднем пальце правой руки сына.
– Лучше бы ты отдал кольцо мне. Эмери отдернул руку.
– Нет! – Он немедленно сбавил тон. – Прости, отец, но я не могу просто так отказаться от него. Я не являюсь человеком Герварда, как подобало бы другу по кольцу, но я надеюсь, что сумею принести пользу как ему, так и королю. Если наступит день, когда не смогу этого сделать, я верну кольцо Герварду.
– Только не лично.
– Хорошо, не лично, – согласился Эмери.
Гай осторожно обнял сына за плечи.
– Я все еще думаю, что мудрее было бы свалить тебя с ног и отволочь домой.
Эмери только пожал плечами:
– Wyrd ben ful araed.
– И что же это значит? – строго спросил Гай.
Меньше всего ему хотелось сейчас вспоминать о смешанном происхождении своего сына.
– «Судьбу нельзя изменить», – сообщил Эмери. – И я думаю, что моя судьба в Англии, отец.
Гай позволил сыну отойти, стараясь обуздать сильное желание двинуть кулаком по перевязанному плечу Эмери.
– Клянусь муками ада, зря я уступал дурацкой идее твоей матери отправлять тебя в эту проклятую страну на лето.
– Что ж, – беспечно сказал Эмери. – Иногда и я думаю так же. Но теперь слишком поздно что-либо менять.
И прежде чем отец успел ответить, юноша вышел.
Женский монастырь Кан
Нормандия
Март 1068 года
Мадлен спешила на вызов матери-настоятельницы, приподняв юбки монастырского одеяния. Она была в огороде для выращивания лекарственных трав, тогда как ей следовало находиться в скриптории, мастерской для переписки рукописей. Поэтому ее и не смогли легко отыскать. За это придется принести покаяние. Конечно, ей грозили неприятности и за бег тоже, но вокруг не было никого, кто мог бы увидеть этот ее безобразный поступок.
Добежав до места, девушка остановилась на миг, переводя дух, поправила покрывало и постучала в дубовую дверь. Получив разрешение, она вошла и в изумлении застыла. Вместо настоятельницы ее ожидала Матильда, герцогиня Нормандская. Теперь она стала также некоронованной королевой Англии, припомнила Мадлен.
– Входи, сестра Мадлен, – сказала Матильда.
Первой тревожной мыслью Мадлен было, что настоятельница, отчаявшись научить ее благопристойному поведению, решила пожаловаться герцогине, чтобы та отчитала ее. Или хуже того, принудила ее принять постриг. Мадлен все еще тянула с этим делом. В Англии уже состоялось сражение; ее отец и брат были щедро вознаграждены; у нее оставалась надежда… Но, конечно, вряд ли такие мелкие вопросы могли интересовать герцогиню.
Матильда жестом указала Мадлен на маленькую скамеечку возле своего кресла. Усевшись, та принялась украдкой разглядывать знатную леди. Герцогиня была покровительницей монастыря, и поэтому девушка ее знала, но никогда прежде Мадлен не приходилось видеть ее так близко. Не верилось, что эта дама небольшого роста и хрупкого телосложения – жена грозного герцога и родила ему шестерых детей. Но у нее были решительные нос и подбородок и проницательные темные глаза.
