Шеннон Дрейк - Неистовый рыцарь
Вильгельм, по мнению Аллоры, был человеком хитрым и коварным, способным на жестокие поступки, в чем она имела возможность убедиться, когда находилась в одном северном районе, где он применил карательные меры. Самого Вильгельма она видела мельком, у входа в личные королевские апартаменты, вместе с отцом в толпе знати ожидая аудиенции. И он произвел на нее впечатление. Невысокий, король был широкоплечим и мускулистым, как и подобает человеку, который войнами утверждается в жизни. Годы и сражения оставили свой след на его лице — загрубелом, но волевом и запоминающемся. Его глаза, казалось, видели все, взгляд был пронзительным, цепким и оценивающим. И Аллора почувствовала его взгляд на себе в те несколько минут, когда он разговаривал с ее отцом и любезно благодарил за приезд в Лондон. Он заверил, что они, несомненно, придут к согласию. Но стоило на мгновение Вильгельму прикоснуться губами к ее руке, тихо промолвив «мадемуазель», как она ощутила странную дрожь, будто прикоснулась к мощному источнику энергии. И по глазам отца Аллора поняла: он знал, чего именно потребует король в обмен на освобождение Роберта.
Отец нервничал.
— Боюсь, — пробормотал он, — что эта последняя авантюра Роберта нам дорого обойдется.
Аллора спрыгнула с подоконника и, подойдя к отцу, положила руку ему на плечо. Они сели перед горящим камином погреться.
— Отец, тебе не следует беспокоиться, — сказала Аллора, заранее зная, что ее совет равносилен просьбе перестать дышать. — Королю нужны ты и твоя поддержка. Он поселил нас в удобных апартаментах, предоставил личных слуг, а вечером за ужином в резиденции короля мы увидим дядюшку Роберта, с которым здесь обращаются не как с узником, а как с заложником, хотя король и обвиняет его в измене. Все образуется, отец, я в этом уверена. Побереги себя и перестань излишне волноваться.
Айон рассеянно похлопал дочь по руке.
— Налей-ка мне вина, — сказал он. — По крайней мере, хоть вино здесь хорошее, в этом Лондоне. Ублюдок приказывает доставлять ему самые тонкие вина из Франции.
Подойдя к круглому столику возле окна, Аллора начала наливать вино, но приостановилась, привлеченная звуками с улицы.
Фанфары торжественно возвещали о появлении войска. Улица задрожала от цокота копыт и печатного шага воинов.
Вооруженных людей Аллора видела всю свою жизнь у ее отца были в услужении сто опытных телохранителей, У соседних танов, его союзников, и у других владельцев пограничных земель тоже имелись свои отряды. Но такого великолепного зрелища, как сейчас, она еще никогда не наблюдала.
Во главе войска ехал всадник, за которым следовал знаменосец с развевающимся синим с золотом флагом. Разглядеть изображение на гербе не удавалось, но даже его цвета привлекали к себе внимание. Как и всадник, который ехал впереди…
Взглянув на него, Аллора неожиданно вздрогнула. Она не могла видеть его лицо из-за низко опущенного шлема, закрывавшего всю его голову и украшенного с обеих сторон серебряными рогами. Но подумала, что, наверное, один вид его на поле боя должен приводить противника в оцепенение. В кольчуге и длинной ярко-синей с золотом тунике, в темных кожаных рейтузах, он восседал на мощном серебристо-белом коне с густой развевающейся гривой и белым хвостом, с седла свешивались огромный меч и щит. Он ехал по узкой улочке, и жители города приветствовали его восторженными криками. Казалось, они лезли прямо под копыта коня в желании хотя бы на мгновение прикоснуться к всаднику. И он, подняв руку в латной рукавице, приветствовал их.
Несмотря на стройность рядов войска, Аллора заметила на лицах воинов сильную усталость — очевидно, они возвращались с поля боя. Многие поддерживали друг друга на ходу, на туниках виднелись пятна крови. На предводителе туника была разорвана и испачкана грязью, но он держался в седле очень прямо, хотя и в его позе чувствовалась усталость.
На какой-то миг Аллоре показалось, что, поравнявшись с ее окном, он чуть замедлил шаг. Приподняв сверкающий серебряный шлем, всадник пристально взглянул на нее. Пораженная взглядом его темных глаз, она тоже внимательно посмотрела на него, но почувствовала, что краснеет, и торопливо отошла от окна. Войско продолжало шествие и еще долго раздавались тяжелый топот копыт и четкая поступь ног. Сколько их здесь, воинов Завоевателя, во главе с военачальником в серебряном шлеме, украшенном рогами?
Двести? Больше? Или только казалось, что их очень много, потому что они заполнили собой узкую улочку?
Аллора посмотрела на отца, стоящего рядом и тоже пристально вглядывающегося в ряды проходящих мимо окна воинов.
— Ага, вот и он появился, — пробормотал Айон, — знаменитый граф Уэйкфилд…
Тон, которым это было произнесено, удивил Аллору. В нем были и горечь, и восхищение.
— Кто это? — спросила она.
Отец, будто не слыша вопроса, тихо продолжал:
— Возвращается из Нормандии.
— В Нормандии восстание?
— Люди всегда восстают, когда кто-нибудь старается прибрать к рукам слишком много, как это делает Вильгельм. А потом и дробит свои владения: Англию — одному сыну, Нормандию — другому. А тот, кому досталась Нормандия, уже приносит своему отцу немало головной боли. — Отец печально покачал головой. Затем погладил блестящие волосы дочери и нежно улыбнулся ей. — В этом отношении, доченька, мне повезло. Твоя мать всегда думала, что мне хотелось сына, но я и представить себе не могу, что бы делал без тебя. И без всех моих родных, кто сейчас со мной, — брата, семьи, всего моего рода. Не могу себе представить, что пришлось бы воевать за то, что я имею право им оставить!
— Отец, — искренне воскликнула она, — я буду молить Бога, чтобы ты жил вечно!
— Полно, полно, ни одному человеку не дано жить вечно. Как видишь, Вильгельм это понимает… Поэтому я благодарен судьбе, что Дальний остров будет принадлежать тебе и что Роберт и вся моя семья будут всегда с уважением относиться к моим желаниям. Мы не такие, как они. Мы совсем другие.
Аллора с сомнением выгнула бровь, но не возразила. Ей уже приходилось видеть, как грубые лаэрды пограничных земель бьются друг с другом, как дикари, из-за оставленных в наследство горного участка или прибрежной полосы. Но, тем не менее, они соблюдали свои законы и взаимно уважали право каждого на частную собственность.
Возможно, именно такого уважения и не хватало норманнам?
В созерцании триумфального шествия войска через город к королевской резиденции была и полезная сторона это отвлекло отца от тревожных мыслей о Роберте и Вильгельме, и он продолжал следить взглядом за молодым нормандским дворянином.
— Так кто же это такой? — снова спросила Аллора. — Наверное, презренный тип, самый худший из всех королевских приспешников? — Она явно вызывала отца на откровенность.
