Джудит Айвори - Право первой ночи
— Считай, что ты проиграл. Он вон какой здоровый! И шустрый: за ним гнались целый квартал и не смогли поймать!..
Эдвина перестала обращать внимание на их бессмысленный спор, не представлявший ничего интересного в плане синтаксиса или произношения. Оба родились и выросли в районе Брайтона. В богатой семье. Тот, что выше, учился в Итоне, но ни один из них не посещал университет.
Итак, синтаксис и произношение. Эдвина торопливо чиркала карандашом по бумаге. Рыдающая девица — из Лондона, из кварталов где-то возле Уйатчепеля, равно как и ее родня. Ибо теперь уже не оставляло сомнений то, что за рослым незнакомцем гналась свора родственников. Причем девушка и матрона с зонтиком говорили в общем-то нормально — скорее всего переняли речь посетительниц модных салонов женской одежды.
Ну конечно, как же Эдвина сразу не догадалась: это были портниха и ее подручная из лавки возле Ворот королевы Анны! Именно там она и встречалась с обеими! Впрочем, сейчас не это было важным. Из их бесцветной речи можно было извлечь какие-то жалкие крохи по сравнению с теми блистательными лингвистическими уродами, что сыпались как из рога изобилия из уст разъяренного мужчины с голой грудью.
Впервые в жизни Эдвина слышала, чтобы так ярко проявлялась связь с самыми низами городского общества.
Уроженец шахтерских поселков где-то в корнуэльской глубинке наверняка явился в Лондон совсем недавно, чтобы искать счастья в качестве... впрочем, он мог оказаться кем угодно — от мусорщика до карманного воришки. Позвольте, да ведь его кто-то только что назвал крысоловом? Ну что ж, совсем хорошо!
Тем временем его густой бас набирал силу, превращаясь в отчаянный рев.
— Не-е-ет! Черт меня возьми!
Эдвина вовремя оторвала глаза от блокнота, чтобы заметить, как объект ее исследований ринулся за каким-то предметом, по всей видимости выпавшим из его бокового кармана. Кажется, это была живая тварь! Комочек пушистой бурой шерсти проворно заскользил среди месива на полу.
Выкрикивая что-то совершенно неразборчивое, мужчина рухнул на четвереньки и стал ловить свою зверушку, забыв о преследователях, которые не преминули этим воспользоваться. Он гонялся за ней, ласково причмокивая губами.
— Тише, голуба! Ну куда ты, куда? Иди к Мику, малышка!
Его настойчивые призывы заставили зверька остановиться. Эдвине показалось, что зверушка вся состоит из хвоста: шикарный живой хвост на маленьких проворных лапках. Мужчина ловко поймал свою любимицу и спрятал обратно в карман. Но встать на ноги не успел: один из официантов ухватил его за полу пальто. Не зевала и портниха. Теперь ничто не мешало ей прицелиться и со смаком хрястнуть незнакомца по спине. Он досадливо скривился, вскинул руку и перехватил зонт, избегая нового удара. Но тут на помощь портнихе подоспели двое пожилых мужчин, и беглецу ничего не оставалось, как беспомощно корчиться на полу, защищая живое существо, бешено вырывавшееся из его кармана.
В следующий миг на него навалилась вся свора.
Те, кто загнал его в чайную, собирались немедленно спустить с него шкуру.
Мистер Эбернети, в запальчивости стуча себя кулаком по ладони, требовал немедленной компенсации за учиненный в заведении погром.
Посетители громко жаловались на испачканное платье.
Констебль безуспешно пытался разобраться, что же здесь происходит.
Все старались перекричать друг друга, и только бедный незнакомец беспомощно клял весь белый свет, вжимаясь щекой в пол и вздрагивая от сыпавшихся на него ударов: теперь его били все, кому не лень.
Общий шум перекрыл бешеный вопль бобби <Бобби — полисмен.>. Эдвина снова оторвалась от записей и глянула поверх очков на человека, поверженного на колени, — у нее болезненно сжалось сердце, когда на его спину опустилась полицейская дубинка.
С какой стати? Скорее всего он сам напросился на неприятности. Но с другой стороны, ему так легко удавалось уходить от погони, пока он не вздумал спасать хвостатую тварь, выскочившую из кармана его пальто. И уж во всяком случае, он не заслужил столь униженной позы и побоев — не более чем любой из накинувшейся на него своры. Нет, нет, это несправедливо!
— Прошу прощения! — Она решительно двинулась сквозь возбужденную толпу, прокладывая себе дорогу. — Прошу прощения, дайте мне пройти! — Все громче повторяя это своим хорошо поставленным голосом, она неуклонно двигалась вперед: высокая деловитая леди, отчаянно старавшаяся не выдать собственной неуверенности и страха.
Тем временем бобби повторял уже в который раз:
— Ты где живешь? В Лондоне?
— Говорю же тебе, ага, ты, чудило! — бормотал прижатый лицом к полу незнакомец. На его счастье, нелестный эпитет бобби пропустил мимо ушей. — Ага! Ага! Ага!
— Вот только скажи еще раз «ага»! — взревел констебль, занося свою дубинку.
— «Да»! — перебила его Эдвина. — Он хотел сказать «да»! Если вы позволите ему встать, то поймете это сами!
— Вы знаете этого человека, мисс?
— Нет.
— Тогда с какой стати вы за него заступаетесь?
— Я вовсе не...
— Займитесь лучше своими делами. Этот проныра делает вид...
— Судя по его выговору, он вырос в Корнуолле, и привычный для него диалект вряд ли слышал кто-то в Лондоне. Я бы сказала, что его родина находится где-то возле Сент-Джаста. — Судя по удовлетворенному восклицанию поверженного на пол беглеца. Эдвина угадала правильно. Это придало ей уверенности. — Хотя теперь его акцент уже нельзя назвать чисто корнуэльским. Будьте добры, позвольте ему встать!
В одном она никогда не сомневалась: ее собственный выговор мог считаться образцом для подражания — причем без особых усилий с ее стороны. Кроме того, она была образцом скромности и сдержанности. Просто удивительно, какого послушания можно было добиться, если отдавать команды вполголоса, но при этом тянуть дольше обычного гласные звуки и нарочно налегать на сухие окончания слов.
Толпа моментально притихла. Растерянно переглядываясь, люди расступились, чтобы бобби и официант могли подхватить незнакомца под руки.
Поднявшийся с пола беглец оказался настоящим великаном, и к тому же был взбешен. Если сама погоня не смогла поколебать его добродушия и чувства юмора, то заключительная сцена с избиением на полу напрочь лишила его выдержки. Он с подозрением уставился на Эдвину.
Непривычное положение. Чтобы вот так, сверху вниз, смотреть на Эдвину Боллаш, в нем должно быть не меньше восьми футов роста! А в этом типе их больше восьми с половиной! Кроме того, он оказался редкостным здоровяком, хотя и не выглядел слишком массивным. Широко развернутые плечи (его руки все еще были заломлены за спину) делали еще более выпуклыми мышцы на обнаженной груди, напомнившей Эдвине золоченую кирасу древнеримского воина — если бы только на кирасе могли... могли расти волосы!
