Филиппа Грегори - Королевская шутиха
— Теперь англичанин, если вам угодно, — с осторожностью ответил отец.
— А ваша фамилия? Это настоящая английская фамилия?
— Прежде я звался Верде, — сказал отец, кисло улыбаясь. — Но англичанам легче и привычнее произносить Грин.
— Вы ведь христианин? Издатель книг по христианской теологии и философии?
Отец тяжело проглотил ком слюны. Можно было подумать, что его спросили о чем-то опасном.
— Да, сэр. Естественно, я — христианин.
— Реформированный или придерживающийся старой традиции? — совсем тихо спросил молодой человек.
Мой отец не понимал, какой именно ответ они хотят услышать. Естественно, он не знал и о том, чем чреват его ответ. В Испании, да и не только там, ответ мог отправить отвечающего на костер, плаху, виселицу и так далее. Неужели англичане в правление молодого короля Эдуарда уподобились католикам и решили извести у себя ересь и еретиков?
— Реформированный, — ответил явно оробевший отец. — Правда, крещен я был еще в старой традиции. Но это было в Испании, а в Англии я следую законам реформированной английской церкви… Благодарение Господу за эти реформы. Я — верный служитель короля Эдуарда и хочу всего лишь заниматься изданием книг, подчиняясь королевским законам и молясь в его церкви.
Отец вспотел, что бывало с ним довольно редко. Мои ноздри уловили пронзительный запах пота. Едкий, как дым. Это был запах страха.
Я подошла к отцу и провела тыльной стороной ладони по своей щеке, словно отирая с лица сажу. Моего рта видно не было.
— Не волнуйся. Им нужны наши книги, а не мы, — тихо шепнула я по-испански.
Отец кивнул. Но мой шепот услышал и молодой человек и насторожился.
— Что сказал ваш мальчик?
— Я сказал, что вы трое — ученые, — солгала я по-английски.
— Иди внутрь, querida,[2] — быстро сказал мне отец. — Простите ребенка, досточтимые лорды. Жена у меня умерла три года назад. Это подействовало на мальчика, и он… Думаю, вы понимаете. Закрывает дверь за посетителями, и на том спасибо.
— Ребенок говорит истинную правду, — учтиво возразил человек в черном. — Мы пришли вовсе не для того, чтобы причинять вам неприятности. Вам незачем бояться нас. Мы желаем лишь посмотреть ваши книги. Я — ученый, а не инквизитор. Мне действительно хотелось всего-навсего взглянуть на вашу библиотеку.
Я не ушла внутрь, а приклеилась к дверному косяку.
— Ну, почему ты сказал «трое»? — спросил человек в черном.
Отец щелкнул пальцами, выгоняя меня из типографии, однако молодой лорд сказал:
— Погодите. Пусть мальчик ответит. Это ему не повредит. Нас всего двое. Понимаешь, мальчик? Двое. А ты скольких видишь?
Я посмотрела на молодого человека, затем на его друга. И в самом деле, их было только двое. Третий, лучезарный, словно солнце, исчез, будто никогда и не появлялся.
— Сэр, я точно видел третьего человека у вас за спиной, — сказала я тому, кто постарше. — Он был там, на улице. А здесь его нет.
— Она хоть и блаженная, но девочка добрая, — сказал отец, отчаянно выпроваживая меня из помещения.
— Постойте, — запротестовал молодой человек. — Погодите. Я думал, что это мальчик. Значит, у вас не сын, а дочь? Но почему вы тогда одеваете ее как мальчика?
— И кто же был третьим? — спросил человек в черном.
Поток вопросов всерьез насторожил моего отца.
— Досточтимые лорды, позвольте ей уйти, — взмолился он. — Она всего лишь обыкновенная девочка. Даже еще не девушка. Слабый ум. На нее очень сильно подействовала смерть матери. Позвольте, я лучше покажу вам мои книги. У меня есть и манускрипты, которые могли бы вас заинтересовать. Я их тоже с удовольствием вам покажу…
— Я не прочь на них взглянуть, — сказал человек постарше. — Но вначале я хочу поговорить с вашей дочерью. Вы позволите?
Отец уступил, не смея отказывать столь важным посетителям. Человек в черном взял меня за руку и повел на середину типографского помещения. Туда падали лучи солнца из окна, освещая мое лицо. Человек осторожно коснулся моего подбородка, повернув лицо сначала в одну, затем в другую сторону.
— Каким ты видела третьего? — тихо спросил он меня.
— Весь в белом, — едва шевеля губами, ответила я. — И светился.
— Во что он был одет?
— Я видела лишь белый плащ.
— А что у него было на голове?
— Белизна. Сверкающая белизна. Больше я ничего не видела.
— Что можешь сказать про его лицо?
— Свет мешал мне рассмотреть его лицо.
— Дитя, как ты думаешь, у него было имя?
Имени я не знала, но как только человек в черном спросил, имя само сорвалось с моих губ:
— Уриэль.
Его рука под моим подбородком замерла. Человек в черном глядел на меня так, словно я была одной из отцовских книг, и он сейчас меня читал.
— Значит, Уриэль?
— Да, сэр.
— Ты раньше слышала это имя?
— Нет, сэр.
— А ты знаешь, кто такой Уриэль?
Я покачала головой.
— Я подумала, что так зовут человека, который был с вами. Но раньше этого имени я никогда не слышала. Честное слово.
— Итак, вы утверждаете, что ваша дочь — блаженная? Как понимать ваши слова? — спросил молодой человек. — Ими вы хотели скрыть ее ясновидение?
— Она говорит, что к носу придет, — упрямо твердил отец. — Детская болтовня. Такой вот недостаток. А так девочка хорошая. Она у меня каждый день в церковь ходит. Поверьте, она никого не хотела обидеть. Просто язык без костей. Наказывать ее бесполезно. Говорю вам, дурочка.
— Но почему вы одеваете ее как мальчика? — спросил молодой человек.
Мой отец беспомощно пожал плечами.
— Досточтимые лорды, времена нынче непростые. Я вез дочь из Испании во Францию, оттуда — в Нидерланды. Наконец мы очутились в Англии. А девочке нужна мать, чтобы посоветовала и подсказала. Мне было бы проще с сыном, но Господь послал мне дочь. Она путешествовала в этой одежде. Ну, и… пока все остается так, как есть. Когда она оформится в женщину, я, конечно же, позволю ей носить платья. А сейчас… С мальчиком мне легче. Она и все мои поручения выполняет, как мальчик.
— У вашей дочери дар ясновидения, — выдохнул человек в черном. — Нам есть за что благодарить Господа. Я шел сюда взглянуть на древние манускрипты, а неожиданно встретил девочку, которая видит Уриэля и знает его святое имя. — Он повернулся к моему отцу. — Есть ли у нее священные знания? Она читала что-нибудь, помимо Библии и катехизиса? Она читала ваши книги?
— Клянусь вам Богом, нет, — сказал отец, убедительным тоном произнося ложь. — Клянусь вам, досточтимый лорд, я не забиваю ей голову ученостью. Она ничего не знает. Честное слово, ничего.
