Моника Маккарти - Дочь моего врага
— Его срок истекает на августовские Иды[1]. И днем позже мы можем ожидать неприятеля у ворот. Он вытеснил Макдауэллов из Галлоуэя, а раз уж Комины разбиты…
Отец снова поморщился от отвращения.
Чувствуя, что его гнев грозит вернуться, Анна напомнила ему:
— Граф Бьюкан никогда не был хорошим полководцем. Ты много раз это твердил. С тобой этому королю-разбойнику не повезет, и в этом в первую очередь причина, почему он пошел на перемирие. Битва при Дэл-Рай еще свежа в его памяти.
Отец принялся теребить увесистую серебряную брошь на шее. Большой овальный кристалл, окруженный крошечными жемчужинками, был талисманом, напоминавшим, насколько близка была возможность пленить беглого короля. Им почти удалось захватить Брюса, буквально сжать его в тисках, но брошь отстегнулась в момент схватки.
По едва заметной улыбке отца Анна могла помять, что ему были приятны ее слова.
— Ты права, но на этот раз наша недавняя победа его не остановит. Между ним и короной стоим мы все.
— А как насчет графа Росса? — спросила Анна. — Он, конечно, будет сражаться на нашей стороне?
Отец сжал губы:
— На Росса рассчитывать не приходится. Он не захочет оставить свои земли без защиты. Но я попытаюсь убедить его, что нам нужно объединить свои силы и раз и навсегда разбить короля-разбойника.
В речи отца не содержалось укора, и все же Анна почувствовала угрызения совести. Убедить Росса было бы легче, если бы в прошлом году она приняла предложение его сына Хью.
— Я созову своих баронов и рыцарей и пошлю письмо королю Эдуарду с просьбой о помощи. Он и вполовину не такой король, каким был его отец, но, возможно, поражение Комина в конце концов заставит его понять необходимость направить на север как можно больше людей.
Однако в его тоне Анна не расслышала надежды. Она знала так же хорошо, как ее отец, что не стоит особенно надеяться на помощь Эдуарда II. У нового короля Англии и без того хватало забот, чтобы еще беспокоиться и о Шотландии. Хотя английские солдаты и были расквартированы во многих ключевых точках и замках вокруг Шотландии, особенно вдоль ее границ, Эдуард отозвал многих своих полководцев, в том числе Эймераде Валенса, нового графа Пемброка.
Анна прикусила губу:
— А если помощь не придет?
Она понимала, что лучше не спрашивать отца, смирится ли он с этим. Он предпочел бы увидеть их всех мертвыми, чем если бы ему самому и его родичам пришлось преклонить колена перед Брюсом. Девиз Макдугаллов «Победить или умереть» не был для ее отца пустыми словами.
Несмотря на то что в соларе было тепло, Анну пробрал озноб.
— Тогда я сам, один, разобью ублюдка. В битве при Дэл-Рай я ведь почти сумел это сделать, чуть не убил его. Но на этот раз закончу задуманное. — Его глаза сурово прищурились. — К концу лета голова Роберта Брюса будет красоваться на моих воротах, и коршуны выклюют ему глаза.
Анна постаралась не обращать внимания на возникшее у нее неприятное, чувство. Она ненавидела, когда отец так говорил. Он ведь не был жестоким и беспощадным, для нее он был самым дорогим, и она его обожала.
Анна смотрела на него и видела мрачную решимость в его суровых чертах и ни на миг не усомнилась в нем. Отец был одним из величайших воинов и полководцев Шотландии. Возможно, судьба на них и ополчилась, но Джон из Лорна мог ее обуздать и повернуть войну в иное русло. Может быть, все-таки конец войны был близок. Неуверенность, смерть, разрушения, обман — со всем этим будет покончено. Для семьи наступят безопасные времена. Она выйдет замуж, обретет собственный дом, родит детей, и все станет восхитительно нормальным.
Анна не могла думать о неблагоприятным исходе, но иногда у нее возникало ощущение, что она пытается бороться с водоворотом, который готов увлечь под воду их всех: родителей, сестер, братьев, ее маленьких племянников и племянниц.
Она не могла этого допустить. Что бы ни случилось, она должна защищать свою семью.
— Что я могу сделать?
Отец улыбнулся и нежно ущипнул ее за щеку.
— Ты хорошая девочка, Анни, любовь моя.
— Как насчет того, чтобы навестить кузена-епископа?
Она кивнула.
Отец посмотрел на нее с улыбкой, когда она потянулась взять свою корзинку.
— Не забудь о пирогах, — сказал он. — Ты же знаешь, как он их любит.
Над древним каменным памятником повисла полная луна, но прозрачные перистые струйки дыма от ближайших костров смягчали свет, превращая его в призрачную дымку. Вкус победы казался Артуру горьким. Близилась полночь, но дымный ночной воздух гудел от отдаленных звуков шумных пирушек и грохота. Брюс использовал уроки Уильяма Уолеса: он сжигал все дотла, не оставляя после себя ничего, что мог бы использовать враг, Комин был изгнан из Шотландии, но и поражение Бьюкана было не за горами.
Артур смотрел на прогалину в тени деревьев, кольцом окружавших камень, и с непривычным для себя нетерпением ожидал появления людей. Он надеялся, что придет все-таки конец обману. Он устал жить во лжи. После долгих лет притворства иногда ему было трудно вспомнить, на чьей он стороне.
Если не считать встреч на поле боя, в первый раз за два с половиной года Артур должен был увидеть человека, за которого сражался все это время с того самого дня, как его силой заставили покинуть тренировочный лагерь Хайлендской гвардии и присоединиться к врагам. То, что король рискнул встретиться с ним лично, позволяло надеяться на то, что его жизнь шпиона подходит к концу.
Артур хорошо выполнил свою работу, предоставив важную и даже ключевую информацию накануне битвы при Инверари, что помогло Брюсу и его людям разбить графа Бьюкана, заставив его бежать в Англию с поджатым хвостом. Когда были побеждены Комины, Артур возымел надежду занять подобающее место среди других членов Хайлендской гвардии, тех, кто был лучшими из лучших, элитной группой воинов, тщательно отобранных Брюсом за их достижения и мастерство в избранной области воинского искусства.
Он замер, и взгляд его метнулся к деревьям. Первым признаком приближения людей был слабый шорох, оттого что они потревожили белку или кролика и те скользнули подальше в тень.
Не производя ни звука, Артур отступил в сторону, а потом срезал путь по диагонали между деревьями и приблизился к воинам сзади.
Убедившись в том, что это союзники, он дал им знать, поухав совой.
Трое мужчин мгновенно обернулись, обнажив мечи.
Первым пришел в себя брат Артура Нил.
— Мощи Господни! Это еще лучше, чем я предполагал. Мы по крайней мере в пятидесяти шагах от тропинки. — Он взглянул на высокого человека устрашающего вида. — Ты должен мне шиллинг, Вождь!
