Кортни Милан - Испытание желанием
И если Кейт была уязвима до этой ночи, то теперь она просто осталась без защиты.
В тех чувствах и ощущениях, что испытывала она сейчас, не было ничего нового. Только прежде Кейт сдерживала, скрывала их, прятала в потаенные уголки своей души, словно они принадлежали не ей, а какому-то дикому и опасному созданию. А сегодня она позволила себе думать, позволила себе видеть руки Неда, скользящие по его члену, жаркие касания плоти о плоть.
Было верхом безрассудства воображать тело своего мужа, слившееся со своим телом. Полным идиотизмом — мечтать о том, как соединяются их уста. И когда Кейт представила себе, что его горячий, твердый мужской орган, за которым она наблюдала жадными и восторженными глазами, ворвался в нее, наполнил ее ждущую плоть, то она просто обязана была отшатнуться.
Но Кейт не сделала этого. Она была сейчас в десятки раз более уязвима, чем раньше, но впервые в жизни, видя, как он смотрит на нее, осознала, что в этом, несмотря на все его шутки и будничный вид, они равны. Он хотел ее.
Когда он достиг удовольствия, она ощутила это всем своим телом. Он встретил ее взгляд. Они не коснулись друг друга. Нед встал и подошел к тазику для умывания, стоявшему в другом конце комнаты. Постепенно охвативший ее жар снова исчез, и ей остались лишь тончайший шелк ее ночного одеяния и ледяной воздух его спальни.
Нед совершил подвиг неимоверных масштабов, зная, что Кейт по-прежнему не открыла ему своей тайны. Ему еще не удалось добиться ее полного доверия, и поэтому он с величайшим трудом удержался от окончательного завершения акта любви, вопреки всем страстным желаниям своего тела.
Но он победил. Он контролировал ситуацию — не его тело, не его безрассудные стремления. Это было именно той проверкой, к которой он так стремился.
Видишь? Я не какой-то мальчишка, чтобы дать управлять собой своим желаниям.
Нед положил полотенце и снова повернулся к Кейт. И едва он это сделал, все его замечательные, полные гордости за себя поздравления испарились. Кейт лежала на его кровати, тончайшая материя ее одеяния скорее выставляла напоказ, чем скрывала соблазнительные изгибы тела, тем более желанные, что он до сих пор ощущал на своих ладонях эхо прикосновений к ее нежной коже.
Кейт лежала на его кровати — воплощение всего теплого и утешительного.
А ведь он не просто так не затопил камин. Некоторые мужчины могут позволить себе расслабиться, разрешить просто позабыть о разнообразных своих бедах и напастях. Однако Нед уже давно уяснил, насколько это опасно. Он слышал сладкий зов теплого дома и уютного очага, обещающий утешение и убеждающий отказаться от дальнейшей борьбы. Она не понимала, что он может разбиться о нерушимые скалы самоуспокоения, избежав других подводных камней.
Нед прекрасно знал это. С ним это уже случалось.
Кейт улыбнулась:
— Нед, ты позовешь кого-нибудь, чтобы разжечь камин?
Он не вполне представлял себе, что надеялся совершить за эти последние несколько месяцев, но внезапно осознал, что именно ему удалось ей дать. Насыщение без удовлетворения, иллюзию близости без окончательного соития тел.
И теперь, когда все кончилось, она стала осознавать, что не осталось ничего, кроме охватившего ее холода. Нед заметил в зеркале, что она дрожит.
— Нет, — тихо ответил он. — Я не сплю при зажженном камине.
Кейт села на кровати и удивленно на него уставилась:
— Некоторые люди живут без комфорта. Обычно это случается потому, что они не могут себе его позволить.
И это правда. Он не мог позволить себе слишком много комфорта — любого комфорта, который бы нарушил заведенный им для себя специальный режим. Комфорт был его врагом. Комфорт — это самодовольство. Комфорт убаюкивал его, исподволь внушал, будто ему вовсе и не обязательно беспокоиться о своем будущем.
Кейт обиженно фыркнула:
— Ты не спишь при зажженном камине? Это твое дело, но я-то сплю.
Значение этого утверждения было очевидным. Кейт намеревалась остаться с ним, хотела лежать подле него в кровати и всю ночь соблазнять его прикосновениями своего тела, исходящим от ее кожи ароматом сирени. Было бы так легко поддаться ей, позволить себе окунуться в ее теплоту и негу. Это легко, легко до того самого момента, когда это перестанет быть таковым.
Но было бы слабостью зажечь огонь только потому, что в комнате немного прохладно. Точно такой же слабостью, как и поддаться своему желанию близости лишь потому, что женщина и сама чувствует возбуждение.
Кейт смерила его взглядом:
— Ты мне не ответил. Это означает, что ты хочешь, чтобы я ушла?
— Не совсем.
Кейт запахнулась в свой полупрозрачный наряд.
— Что ж, мне больно это слышать.
Она призналась ему в этой боли легко и непринужденно, словно не заботясь о том, что он мог о ней подумать. Нед почувствовал уколы недостойной его ревности.
Как раз накануне отъезда в Китай он присутствовал на одной из встреч, организованных его поверенным, чтобы нанять управляющего. Нед не имел понятия, какие вопросы следует задавать кандидатам, что требовать от них, помимо рекомендательных писем, в которых и так достаточно подробно описывался их характер и профессиональные качества.
Его поверенному, однако, надо было чем-то заполнить время встречи. Однако тот не задавал потенциальным наемным работникам вопросы относительно агрономии или скотоводства, как то представлялось логичным Неду. Напротив, поверенный сосредоточился на вопросе, который казался ему безнадежно бесполезным.
— В чем, — честно вопрошал его человек каждого кандидата, — состоит ваша самая величайшая слабость?
Глупый вопрос, не что иное, как приглашение к лживым разглагольствованиям. Ни один человек не скажет: «Я напиваюсь до полусмерти и бью своих детишек». Нет, большинство соискателей изобретали ответы, в которых тщательно избегали даже намека на слабость.
«Я настолько рвусь услужить своему хозяину, — заявил один парень, — что мне порой приходится предпринимать особые меры, чтобы заставить себя не работать в день субботний, в нарушение Господних заповедей».
Другой человек признал, что самой большой его слабостью якобы является страсть к леденцовым карамелькам.
И это было совсем неудивительно. Только идиот или очень храбрый человек признается в своих истинных чувствах. Нед хранил свою главную слабость глубоко внутри себя, тщательно скрывая ее от постороннего взора. Это была бездонная, пугающая его пропасть неадекватности, которую он научился прятать за завесой юмора и веселого нрава. Он почти преодолел эту пропасть за последние несколько лет при помощи того, что леди Харкрофт назвала магическими трюками. Холод ночью. Физические упражнения по утрам. Эти трюки, эта «магия» предназначались для того, чтобы всегда держать себя в руках.
