Кэтрин Куксон - Стеклянная мадонна
– Мисс Аннабелла находится в коттедже миссис Стретфорд, дальше по реке. Она была больна. Она добралась до коттеджа и упала в обморок. Это случилось через три дня после ее исчезновения.
Серые глаза смотрели на него в упор, в голосе не было никаких чувств.
– Где бы она ни находилась, это нас не касается.
– А как же госпожа? Ее-то это касается?
– Уже нет. Моя дочь тяжело больна. Врач строго наказал не беспокоить ее. Наконец-то моя дочь вырвалась на свободу… – Она сделала паузу, чтобы еще больше поджать губы. Мануэль заметил, как по ее телу пробежала судорога. Потом она продолжила: – Много лет моя дочь не знала покоя из-за этой девчонки. Теперь с этим покончено. Насколько я понимаю, у девчонки есть, куда идти. Чем быстрее она привыкнет к своему новому жилищу, тем лучше. Так ей и передайте.
Он не поверил своим ушам.
– Известно ли вам, куда вы ее отсылаете, мадам? В публичный дом!
Это было сказано так громко и безжалостно, что Элис вмешалась:
– Мануэль, Мануэль, не забывайте, с кем вы говорите!
Он покосился на горничную.
– Не бойтесь, не забуду. – Снова глядя на старую леди, он продолжал тем же резким тоном: – Советуете ей привыкнуть? Что, по-вашему, произойдет там с такой девушкой, как она, воспитанной как леди? Она и говорит, и мыслит сообразно своему воспитанию. Ее сделала такой госпожа.
– Спокойно, Мануэль! Вы забываетесь! – опять встряла Элис.
Он едва не послал ее к черту, но старая леди вовремя взяла слово:
– В таком случае, она должна быть благодарна за семнадцать лет, проведенных в довольстве. Не всякой, рожденной на дне, улыбается такая удача.
Он смотрел на нее, все еще не полагаясь на слух. Немного погодя он бесстрастно спросил:
– Вы не подумали, что они могут встретиться? Вдруг мисс Аннабелла никуда отсюда не уйдет? Они могут нечаянно столкнуться.
Ответ старой леди прозвучал не сразу. Наконец она молвила:
– Это ничего не изменит. Моя дочь не узнает ее. Она лишилась рассудка.
Элис внимательно посмотрела на свою госпожу. Та добавила:
– Можете передать это девушке. И кончим на этом.
Он еще некоторое время рассматривал ее. Как холодны, как бесчеловечны эти дамы! Нет, лично он предпочитает женщин с Крейн-стрит.
Мануэль отвернулся от нее и покинул коттедж. В конюшне он столкнулся с Легренджем, тому некому было отдать лошадь, и он извивался от злобы. Стоя в дверях, широко расставив ноги, он перебрасывал хлыст из одной руки в другую.
– Кажется, ты напрашиваешься на неприятности, Мануэль? – прорычал он.
– Я не хочу неприятностей, сэр. – Мануэль ненавидел сейчас всю эту породу, однако делал над собой усилие, придавая голосу почтительность.
– Где ты был?
– Гулял, сэр.
– Тебе платят не за то, чтобы ты гулял.
– Я уже отработал свое, сэр.
– Ты отработаешь свое, когда я разрешу, и ни минутой раньше, понял? Только попробуй уйти – я с тебя шкуру спущу!
Вместо ответа Мануэль взял лошадь под уздцы и повел в стойло.
Через минуту Легрендж уже орал на Армора, который утолял в доме голод собственноручно приготовленной едой.
Кучер вернулся в конюшню посеревший. Делая вид, что проверяет у одной из лошадей копыто, он тихо сказал:
– Он совершенно свихнулся. Никогда не видел его в таком состоянии. Знаешь, что шепнул мне Харрис? Константин сказал ему, что по ночам хозяин пропадает не в Ньюкасле, в игорном доме, а в Шилдсе – продолжает ее разыскивать. Мне его немного жаль – на него столько всего навалилось, что он потерял голову.
– Армор!
– Что, Мануэль?
Мануэль выглянул во двор, потом вернулся и скороговоркой сказал:
– Этой ночью я уйду. Я свое отработал и тороплюсь уйти отсюда.
Армор взволнованно проговорил:
– Ночью? Далеко ли ты уйдешь в темноте?
– Не беда, мне не впервой бродить в потемках. Не бойся, со мной ничего не случится. Просто ночь – самое подходящее время, чтобы сделать ноги. Он уже не отвечает за свои поступки, а я не смогу отвечать за себя, если он поднимет на меня руку. Сами знаете, как это бывает.
– Да, Мануэль, я понимаю. Но вот что я тебе скажу… – Он протянул ему руку. – Жалко, что ты уходишь. Я никогда не работал с человеком, который так же хорошо понимал бы лошадей, как ты. Твой уход меня опечалит.
Мануэль сердечно пожал Армору руку и твердо ответил:
– И меня. Но мы расстаемся не навсегда, Джордж Вы останетесь здесь, а я сюда еще вернусь, даю слово.
Армор отвернулся и пробормотал:
– Пойду принесу тебе из кухни съестного. Когда ты отправишься в путь?
– Как только совсем стемнеет. Если ему взбредет в голову за мной увязаться, то выследить меня в темноте будет нелегкой задачей.
В темноте Мануэль еще раз пожал Армору руку и, закинув за плечи свой мешок, отправился в путь. К пролому в стене он подобрался со стороны фруктового сада и клубничного поля. Крадучись вдоль реки, он посматривал в сторону дороги, на которой ему чудился стук копыт. Дорогу заслонял бугор, поэтому он остановился, чтобы прислушаться. Стук копыт стих, слышен был только собачий лай.
Он нашел Эми сидящей у дверей. Увидев его с мешком за плечами, она удивилась:
– Значит, уже уходишь?
– Так будет лучше, – ответил он и, понизив голос, спросил: – Где она?
Эми кивком головы показала на комнату и, в свою очередь, спросила:
– Ты был у них?
– Был, Эми, и все рассказал – той, с кем виделся, старухе.
– И что же?
– А ничего. – Он сбросил на землю заплечный мешок. – Есть же на свете бездушные свиньи! Чем больше живешь, тем больше удивляешься людской черствости. – Он поманил ее в сторонку, на каменные плиты, заменявшие террасу, и там объяснил: – Они не хотят принимать ее обратно. «Пускай возвращается к себе на Крейн-стрит», – вот что мне было сказано.
– Быть того не может!
– Можете мне поверить, Эми, она прямо так и сказала: «Ей есть куда идти. Пускай возвращается на Крейн-стрит».
– Не верю!
– Придется поверить. И не только этому, но и тому, что я едва удержался, чтобы ей не двинуть. Никогда еще меня так не подмывало поднять руку на женщину! Странный они все-таки народ, Эми, все до одной бессердечные. Я доволен, что ухожу. Единственное, что не дает мне покоя, – ее судьба. Одному Богу теперь ведомо, что с ней станет.
– Мануэль!
– Что, Эми?
– Возьми ее с собой.
От этого предложения он едва не подпрыгнул. Он отшатнулся и прищурился, чтобы лучше разглядеть старуху.
– Вы с ума сошли, Эми!
– Нет, Мануэль, я в своем уме и стала думать об этом не сегодня и не вчера. Говорю еще раз: возьми ее с собой! Она не нужна им и вообще никому на свете. Я для нее чужая по сравнению с тобой. Ты знаешь ее с детства. Возьми ее с собой.
