Елена Арсеньева - Страсть сквозь время
– Больно много захотел, – проворчал Кеша, который, оказывается, внимательно прислушивался к словам доктора. – Сами виноваты. Какого беса к нам полезли?
– Да, вы правы, а la guerre comme а la guerre, – тяжело вздохнул Сташевский. – И мы, даже заняв вашу столицу, не чувствуем себя победителями, потому что покорить Россию невозможно, даже если займешь Москву.
– Как заняли, так и оставите, – сказала Лидия. – Вы уйдете оттуда через полмесяца, не больше.
– Это звучит как очень недоброе пророчество, но, сказать по правде, я бы очень хотел, чтобы оно сбылось, – печально сказал Сташевский. – Мы проиграли, и осталось думать теперь не о воинской славе, а о том, чтобы выпутаться из этой безумной авантюры живым.
– Вот именно, – поддакнул Кеша, и все замолчали.
Между тем они выбрались наконец из леса и теперь подъезжали к дому со стороны сада.
– Посмотрите, барышня! – сказал вдруг Кеша тревожно. – А ведь что-то неладное творится!
Лидия пригляделась: в окнах мелькали огни. Чудилось, по комнатам бестолково носилось множество народу с зажженными свечами или масляными лампами.
«Может, заметили, что меня нет? И что Кеша пропал? – подумала Лидия. – И Фоминична шум подняла? Или не Фоминична? Или Алексей приходил ко мне, не нашел, встревожился, начал искать…»
– Где же это свет так ярко горит? – пробормотал задумчиво Кеша, и Лидия тоже обратила внимание, что одно окно второго этажа освещено сильнее прочих. Но оно не было окном ее комнаты. – Никак барышни Ирины Михайловны светелка? Точно, она!
– Что-то случилось! – вскрикнула Лидия. – Поскачем скорей! Наверное, Ирине стало хуже!
Через несколько минут, пролетев через сад, они остановились у заднего крыльца. Кеша соскочил с седла, помог слезть Лидии и принялся осторожно развязывать доктора.
– Послушайте, господин Сташевский, – быстро сказала она. – Я слышала ваш разговор с этим французским лейтенантом в амбаре. Мне кажется, вы благородный человек. Дайте слово, что вы не попытаетесь бежать. Вспомните вашу клятву Гиппократа. Вы должны помочь Ирине!
– Я постараюсь, – ответил Сташевский, разминая руки. – Но я тоже не Господь Бог. Сделаю все, что могу, но не более того.
– Хорошо! – разозлилась Лидия. – Тогда я ставлю вопрос иначе: если вы не поможете Ирине, я не гарантирую вам жизнь!
Сташевский вздрогнул и лаконично бросил:
– Понятно.
Они вошли в темные сени и тотчас же едва не были сбиты с ног какой-то фигурой, которая с ревом неслась очертя голову.
– Нюшка! – сердито крикнул Кеша. – Разуй глаза!
Нюшка – это и впрямь была она – замерла, едва не выронив плошку. Мгновение она тупо вглядывалась в вошедших, потом громко сказала:
– Ай! – да так и села, словно ее не держали ноги. – Кеша! – пробормотала она. – Барышня! Вы! Да разве ж вы не сбежали?!
«Точно, заметили-таки!» – подумала Лидия. Кеша головой покачал:
– Ах ты, Нюшка, дурья твоя башка, с чего бы это мы должны были сбежать и кто тебе такую глупость сказал?
Насчет «кто сказал» вопрос, по мнению Лидии, был совершенно риторический. Фоминична, конечно. А вот насчет почему…
– Фоминична кричала, вы-де, барышня, отравили Ирину Михайловну да и сбежали, а Кешу вам в пособники домовой да леший поверстали, с которыми вы якшаетесь.
– Опять?! – обиженно воскликнул Кеша. – Опять Фоминична старые байки разносит?! Ну, более я этого слушать не стану!
– Я отравила Ирину Михайловну? – перебила Лидия. – Что с ней?!
– Умерла она! – пуще прежнего заревела Нюшка. – Умерла, а если еще нет, то вот-вот умрет!
– Скорей! – крикнула Лидия, хватая за руку Сташевского.
Они по черной лестнице взбежали на второй этаж, и первым, кого увидели, это Алексея, который рванулся было к Лидии, но тотчас отпрянул – и замер. Рука его бестолково зашарила у пояса, отыскивая несуществующий эфес несуществующей сабли – это он увидел Сташевского в его форме.
– Ты привела в дом врагов! – сказал он тихо, и в его глазах, устремленных в глаза Лидии, отразилась боль.
– Только одного, – быстро сказала Лидия. – Но он сейчас куда полезней, чем десяток бестолковых и глупых друзей. Это врач.
И, не глядя более на изумленное лицо Алексея, она распахнула дверь в комнату Ирины.
Фоминична темной массой двинулась им навстречу:
– Не пущу… раньше меня убьете, чем барышню мою… раньше мне горло режьте, кровь по капле выпущайте, а Иринушку мою!..
– Никому не нужна твоя кровь, старая дура, – с наслаждением выпалила Лидия, давая наконец волю давно сдерживаемой ненависти. – Пошла вон, а то…
Она положила руку на кобуру. Краем сознания прошло воспоминание, что пистолет не заряжен и, прежде чем выстрелить, нужно проделать целый обряд, но Фоминична уже шарахнулась в сторону, едва не упала, была подхвачена Кешею и вытащена вон из Ирининой спальни.
Ирина лежала вниз лицом, свешиваясь с кровати. На полу стояло ведро, куда ее жестоко рвало. Мгновение Сташевский смотрел на ее худенькое тельце, еле прикрытое сбившейся рубахой, на мучительно напрягшиеся голые ноги, и Лидия увидела, как по его растерянному лицу вдруг словно судорога прошла. Но это была судорога не отвращения, а острой жалости.
– Велите подать много кипятку, холодной воды, полотенец, а также пусть принесут тот медицинский инструментарий, о котором мы говорили в дороге.
– Кеша! – закричала Лидия и, когда тот сунулся в дверь, наскоро передала ему приказ доктора.
Кеша кивнул и молча исчез.
За дверью снова раздался было истошный вопль Фоминичны, однако она тут же умолкла, словно Кеша, убегая, заткнул ей рот.
«Хорошо бы!» – мрачно подумала Лидия.
В это время Ирина сделала попытку повернуться на спину, однако она была слишком слаба. Сташевский осторожно помог ей… Лидия ахнула, увидев ее помертвелое, опухшее лицо с отекшими глазами. Все лицо было сплошь покрыто пятнышками порванных кровеносных сосудиков, и Лидия поняла, что рвота давно мучила ее подругу.
Да уж… о притворстве тут и речи быть не может! Ну и слава богу!
Отлегло от сердца, но тут же вернулся страх – страх за Ирину.
– Лидия… – простонала та. – Зачем ты это сделала со мной?.. Алексей, он…
– Не мели ерунды, – рявкнула Лидия. – Я ни в чем не виновата. Я привезла тебе врача!
Налитые кровью, измученные глаза Ирины медленно, словно она не сразу поняла смысл слов Лидии, обратились от нее к Сташевскому. Тот в это время внимательно рассматривал содержимое ведра, поднеся к нему свечу. Лицо его было мрачно. Он почувствовал взгляд Ирины и повернулся к ней. Мгновение эти двое людей, предназначенных друг другу, смотрели глаза в глаза, потом Ирина слабо прошелестела:
– Какое доброе у вас лицо…
