Розалинда Лейкер - Сахарный дворец
— Как я могу быть уверен, что получу остаток? — Том должен был показать интерес и даже жадность.
Она наклонилась вперед, и ее грудь приподнялась.
— Между нами говоря, я думаю, что этот джентльмен скуп, но до конца не могу быть уверенной. И все же вам лучше получить свои пятьдесят гиней и радоваться этому. По крайней мере, вам не придется отдавать половину, как я должна отдать своей хозяйке. Итак, ваше имя? Может, вы лучше напишете? Некоторые французские имена слишком сложные.
Том снова сделал знак официанту. Потом написал имя и протянул женщине листок. Она взглянула, хотя он усомнился, что она умеет читать. Затем сложила бумагу, убрала в сумочку и вытащила кошелек с монетами. Гинеи звякнули, когда она протянула деньги. Пока он пересчитывал, она допила пиво и поднялась.
— Я оставлю вас. Встретимся здесь завтра в это же время.
Том дождался, пока она выйдет в ночь, и незаметно последовал за ней, чтобы проследить, кому она передаст листок с именем. Возле одного из ближайших зданий она остановилась и подождала, пока к ней подкатит закрытый экипаж. Том ринулся вперед, собираясь прицепиться и ехать сзади коляски, но едва женщина поставила ногу на ступеньку, как заговорила с мужчиной, сидевшим внутри, который схватил ее за руку.
— Я не знала, что вы будете меня встречать, сэр.
В коляске сидел француз! Том изменил тактику и сам кинулся к двери, хотя она захлопнулась, а лошади понесли. В считаные секунды он просунул руку в окно и потянул за ручку. Раздался выстрел, и пуля пролетела в нескольких сантиметрах от его лица. Женщина пронзительно закричала. Том упал на грязную мостовую. Женщина выглянула, чтобы посмотреть, жив ли он, но ее запихнули обратно в экипаж, уносившийся на большой скорости.
Поднявшись, Том перевел дыхание. Он хотел взглянуть в лицо этому французу, но не подозревал, что внутри окажется убийца, держащий пистолет наготове. Том усмехнулся, вспомнив имя, которое написал. Там была указана девичья фамилия его покойной бабки-француженки.
Софи изумлялась, как быстро распространились новости и как много слуги знали о личной жизни принца. Все утверждали, что пройдет немного времени, и Георг все равно высвободится из цепкой хватки леди Джерси, и новый союз с женой будет прочнее, чем когда-либо. Внешне принц был, как всегда, любезен со своими гостями, но слуги в доме знали, как глубоко он переживает, что многие старые друзья переменились к нему. Они отклоняли его приглашения и не приезжали навещать, выражая поддержку миссис Фицхерберт. Леди Джерси по-прежнему продолжала руководить Георгом, и все знали, что она занимается решением его материальных трудностей.
— Нет! — однажды закричал он на нее в круглой комнате, не подозревая, что дверь гостиной прикрыта неплотно и дворецкие слышат каждое слово. — Бог мой! Я уже женат! Никто не заставит меня стать двоеженцем и жениться на иностранке!
— Официально вы свободны. Постарайтесь запомнить это. А что до принцессы Каролины Брауншвейгской, то она очаровательна, мила, остроумна и с радостью примет ваш портрет, если вы отправите его ей.
— Я бы никогда этого не сделал! И запрещаю это делать. Принцесса Каролина — племянница моего отца. Вы полагаете, что выбор короля когда-нибудь может совпасть с моим?
— Но такой брак встретит одобрение здесь, в королевстве, так же, как и за границей. Парламент готов покрыть все ваши долги при условии, что вы женитесь. И этот брак значительно улучшит ваше материальное положение.
— Нет!
— Но у вас должен родиться наследник!
— Мои братья могут подарить наследника трона.
— Вы должны понять. Неужели вам хочется, чтобы кредиторы унизили вас в глазах всего мира? Это супружество — политический шаг, который ничего не будет значить для вас. Вы только приобретете и ничего не потеряете. Миссис Фицхерберт никогда не вернется к вам!
Принц громко застонал и упал на стул. Он безутешно разрыдался, а леди Джерси заметила приоткрытую дверь и закрыла ее.
Не было сомнений, что она прижала его голову к своей груди и в этот напряженный момент скорее играла роль матери, нежели любовницы.
На побережье в Мергите слухи о возможной женитьбе принца на иностранке быстро достигли Марии, но она не обратила на них внимания, потому что за время совместной жизни не раз слышала подобное. Ее муж был склонен делать глупости, но он бы никогда не совершил такой ужасный грех. Сейчас он в цепких лапах леди Джерси, но когда все пройдет, вернется к ней свободным, и тогда она снова станет его женой. Мужскую природу невозможно изменить, и Мария все так же любила Георга, несмотря ни на что.
Когда в одно солнечное утро Генриетта пришла на работу, она сразу же поделилась новостями:
— Вчера вечером мы с дядюшкой и тетушкой прогуливались в компании очень приятного мужчины. А потом на вечере он танцевал со мной много раз, даже больше, чем положено, но тетя и дядя не возражали, потому что он титулован и богат.
— А как его зовут? — спросила Софи, радуясь, что Генриетта выглядит такой счастливой.
— Сэр Роланд Уэстонбери. Он барон и вдовец, ему около тридцати пяти. Его жена умерла три года назад, и он только сейчас снял траур. Я не могу сказать, что он красавец, и полноват, как принц Уэльский, но он первый, кто мне понравился. Сегодня вечером он пригласил нас троих на бал в «Касл-Инн»!
— Он приехал в Брайтон на лето?
— Да, снимает апартаменты на Стайне. Еще у него есть дом в Лондоне на Беркли-сквер и загородное поместье в Глостершире!
— А дети у него есть? — поинтересовалась Клара.
— Нет. Тетя Диана спрашивала.
— Наверняка он захочет наследника. Смотри, Генриетта, тебе придется очень постараться, — пошутила Клара.
Генриетта покраснела:
— Перестань! Мы с ним только познакомились.
Она почти не могла работать и весь день говорила о бароне. Кларе вскоре наскучила эта тема, и она даже почувствовала зависть к Софи, когда та отправилась на работу в Морской дворец. К полудню вдова уже больше не могла выносить этих разговоров.
— Генриетта! Ты уже десять раз рассказала одно и то же о сэре Роланде. Я больше ничего не хочу слышать до тех пор, пока у тебя на пальце не появится обручальное кольцо!
— Вы думаете, это возможно? — Глаза Генриетты засветились надеждой, и она принялась рассуждать о замужестве. Клара заметила, что девушка ни словом не обмолвилась о любви.
Софи закончила дела и, как обычно, выходила через комнату для прислуги. К этому времени уже все знали, что она работает кондитером, и несколько слуг попросили ее принести каких-нибудь сладостей. Она планировала сделать это ко дню рождения принца в августе.
