Мэри Кайе - В тени луны. Том 2
В далекой Калькутте старший член Верховного Совета закончил читать телеграфный отчет сэра Генри Лоуренса о мятеже в нерегулярных войсках и взял в руки перо. «Чем раньше будет положен конец распространению эпидемии мятежей, тем лучше, — писал член Верховного Совета. — Полумеры здесь не годятся. Нужно, чтобы наказание было суровым и показательным… Я убежден, что, в конце концов, своевременная строгость даст свои плоды…»
В большом доме военного поселения в Мируте, что в сорока милях к северо-востоку от Дели, полковник Кармайкл Смит, командир 3-го полка легкой кавалерии, сел завтракать.
— Приговор был совершенно справедливым! — сказал он.
Полковник был человеком, чьи мнения полностью совпадали со взглядами члена Верховного Совета и, торопясь подать всем пример, он на следующее утро после возвращения из отпуска приказал отобрать из каждого взвода по пятнадцать человек для того, чтобы обучить их пользоваться новыми патронами.
— Я не потерплю никаких глупостей в своем полку! — заявил полковник Смит.
Было выстроено девяносто человек — восемьдесят пять из них отказались иметь дело с патронами, так как это противоречило законам их касты. Они немедленно были переданы военному суду и приговорены к десяти годам тюрьмы. Престарелый дивизионный комиссар генерал-майор Хьюит приказал всему личному составу присутствовать при вынесении приговора. В течение нескольких часов на Мирутском учебном плацу под лучами палящего солнца в мертвящей тишине стояли полки и смотрели, как с восьмидесяти пяти выборочно взятых солдат из одного выборочно взятого полка содрали форму, заковали в железные кандалы, которые им предстояло носить все десять лет заключения, и наконец, когда все было кончено, эти люди, бывшие солдаты, гремя кандалами, уходили под ярким безжалостным солнцем и в отчаянии взывали к своим товарищам:
— Разве это справедливо? Из-за того, что мы остались верны своей касте, чтобы от нас не отвернулись люди нашей касты, должны ли мы так страдать? Где справедливость? Братья, помогите нам! Помогите нам!
— Совершенно справедливо! — подтвердил полковник Смит, доедая яичницу. — Жестоко? Вздор! Этих взбунтовавшихся дураков нужно хорошенько проучить. Только так можно остановить разложение!
— Братья, подождите! Подождите… подождите. Потерпите. Запомните этот день! Он скоро придет! Очень скоро! — убеждали народ агенты Ахмеда Уллы, муллы из Файзабада, Дунду Панта, муллы из Бишара; Кишана Прасада…
— Ты из кавалерии? — послышался резкий голос проститутки, обращенный в сумерки к группе потенциальных клиентов, на улице Шлюх в Мируте. — Ты говоришь, из третьего кавалерийского полка? Тогда тебе здесь не место. Вон! Вон отсюда! Мы не спим с трусами! Где твои товарищи, которые едят грязь и звенят кандалами? Вот они — настоящие мужчины! А ты —…! Куриные сердца — сопляки — все вы трусы! Ух! — Она плюнула в сердцах, и со всех балконов и из окон высунулись размалеванные девицы, и разноголосый хор подхватил: «Вон! Вон! Мы не спим с трусами! Если вы действительно мужчины, а не младенцы, освободите своих братьев от оков!»
Их крики и насмешки преследовали мужчин из третьего кавалерийского полка на жарких, многолюдных, шумных базарах Мирута, доводя их до ярости и безумия.
Винтер обмакнула перо в чернильницу еще раз и под адресом поставила дату:
«Воскресенье, 10 мая 1857 г.
Дорогая Лотти…»
Глава 37
Ночь была жаркой и очень тихой. Такой тихой, что каждый малейший звук, отделяясь от других, только подчеркивал эту тишину. Писк ондатры, сухой шелест скорпиона, ползущего по стене, хлопанье крыльев летучей мыши в темноте веранды, приглушенное жужжание москитов и доносящееся издалека эхо воющих шакалов в долине у реки.
Винтер лежала и слушала эти звуки, не в силах заснуть. Ей почудилось, что кто-то шепчется и, вспоминая ночь, когда она прислушивалась в ванной комнате, она бесшумно выскользнула из постели и на цыпочках подошла к ванной. Но голосов там слышно не было. Только шуршание сухих листьев, слетающих с деревьев, кружась в горячем, безветренном воздухе, и падающих на выжженную каменную крышу или на сухую ломкую траву.
— Сегодня в воздухе не слышно там-тамов, — подумала Винтер, прислушиваясь, стоя у раскрытого окна. — Сегодня впервые за десять дней я их не слышу. Может быть, из-за жары. До сих пор еще не было настоящей жары.
Где-то в глубине дома часы пробили час. Не раньше, чем часа через три, она сможет одеться и выйти из дому, чтобы покататься верхом у реки. Может быть, у реки будет прохладнее. Здесь было так жарко, так душно. Из-за того, что шум хлопающей пунки раздражал ее, она отослала слугу, сказав, что без пунки[9] ей будет легче заснуть. Но, когда он ушел, ей захотелось позвать его обратно, потому что удушливая тишина оказалась еще хуже, чем действующее на нервы, однообразное чередование скрипа и хлопанья пунки.
— Поднимусь-ка я на крышу, — подумала она, отойдя от окна. — Там будет прохладнее. — В темноте она нащупала комнатные туфли, машинально стряхнула их, чтобы там не оказалось сороконожек или скорпионов, надела их, просунула руки в широкие рукава муслинового халата, который лежал на кровати. В холле горел слабый свет, а неподвижная фигура, завернутая в тонкое полотенце из хлопка, лежащая возле парадной двери, издавала мерный, протяжный храп. Винтер тихо прошла мимо и, отодвинув тростниковую занавеску, вышла на веранду. Затем, поднявшись по каменным ступенькам, она поднялась на первый уступ крыши.
Здесь было прохладнее, но кирпич и камень были еще на ощупь теплыми, и стена, поддерживающая второй и более высокий уровень крыши, отдавала волны накопленного тепла. Она обошла нижний уровень и пошла вверх по ступенькам на площадку, под которой находились основные комнаты дома.
На фоне стены шевельнулась какая-то тень. Она испуганно взглянула вверх и увидела маленькую белую фигурку, стоявшую у узкого парапета, окружавшего верхнюю часть крыши. Это была Зеб-ун-Нисса.
Винтер шепотом позвала ее, но девочка не только не ответила, но, казалось, совсем ее не слышала. Она смотрела куда-то вдаль, за ворота дома, за сад, на юго-запад, лицо ее было странно застывшим, как будто она пыталась уловить какие-то далекие еле слышные звуки.
— Наверное, она сомнамбула, — подумала Винтер, внезапно почувствовав беспокойство. Она подождала с минуту, глядя вверх на напряженное лицо ребенка, и тихо пошла вверх по ступенькам, стараясь не испугать ее. Зеб-ун-Нисса не шевельнулась. Ее глаза были широко раскрыты и неподвижны, и, стоя рядом с ней, Винтер увидела выражение страха на ее лице. Она тихо взяла девочку за руку и еле слышно сказала:
![Жюль Верн - Миссис Брэникен [Миссис Бреникен]](/uploads/posts/books/28259/28259.jpg)
![Жюль Верн - Миссис Брэникен [Миссис Бреникен]](/uploads/posts/books/28288/28288.jpg)