Лиза Клейпас - Куда заводит страсть
Голубые глаза ее сияли тихой радостью.
Рэнд с удивлением смотрел на Розали, Какая она все же невинная и безмятежная! Ему хотелось стиснуть в объятиях ее хрупкое шелковистое тело и держать так, не выпуская, вдыхая ее аромат, слушая каждый вздох и каждый удар ее сердца.
– Ты должна была бы находиться сейчас дома, с мамой, – хрипло произнес он, и Розали, пораженная тем, как изменился его тон, робко взглянула на него. – И решать, какого цвета ленты для волос выбрать и с кем танцевать на следующем балу.
– Я… – начала было она, вконец смущенная изменчивостью его настроения, но, передумав, только сказала:
– До встречи. Желаю тебе удачного дня.
Рэнд резко повернулся и вышел из комнаты. Прислонившись к стене, он закрыл глаза.
"Я больше так не могу, – пробормотал он, сжимая кулаки. – Господи, помоги мне! Я не понимаю тебя, Розали, я не знаю, чего ты хочешь. Ты держишь меня своими тонкими пальчиками, и я готов вскакивать и бежать к тебе по первому зову. О черт, это испытание моей гордости!"
Иногда Розали выглядела уверенной в себе, порой – слабой, нуждающейся в его помощи. Эта ее изменчивость привлекала к ней Рэнда и одновременно заставляла его задумываться. Пока он намеревался установить безопасную дистанцию в отношениях с Розали. Он слишком страдал от ее капризов, и ему нужно было время, чтобы многое обдумать.
* * *– Я думаю, – медленно произнесла Мирель, наморщив от напряжения лоб. – Мы думаем.., ты думаешь.., они думают.., он думаю…
– Он думает, – поправила Розали, переворачивая страницу английской книги в поисках следующего глагола для спряжения.
Они сидели в маленьком солнечном саду. Стеклянные двери великолепной гостиной были настежь распахнуты, а кресла и диванные подушки вынесены в сад месье Альвином, так что Розали и Мирель наслаждались природой с полным комфортом. Легкий ветерок доносил запахи цветов и травы.
– Мирель, ты – прелесть! Я никогда еще не встречала человека с такой отменной памятью, как у тебя. Вот еще один глагол – "быть". Итак, я буду, ты будешь, мы будем…
– ..они будут, он будешь, – с ликованием в голосе твердила Мирель, и Розали улыбнулась.
– Нет…
– Он будем?
– Он будет, – ласково поправила Розали.
Английский язык не так прост для изучения, как французский. Мирель вздохнула. Ее карие глаза сияли живым блеском.
– Английский язык, как.., англичане – никогда не знаешь чего ждать.
– Ну хорошо, – сказала Розали, улыбаясь и закрывая книгу. – Думаю, на сегодня хватит.
– Я хочу заниматься! – заупрямилась Мирель. – Что это? – спросила она, окидывая взглядом предметы вокруг и указывая на книгу.
– Книга, – ответила Розали.
– А это?
– Камень. А это – дверь, а это – дерево.
– А это?
– Цветок, – ответила Розали, беря в руки прекрасный бутон и внимательно разглядывая его.
Она никогда еще не видела такой красивой розы. Нежные, бледные лепестки чуть желтели ближе к сердцевине, а глянцевитый стебель и листья были темно-зеленого цвета.
Роза источала нежный, слегка пьянящий аромат-Какой прекрасный цветок!
– Роза "Гордость Дижона", – услышали они чей-то голос и, обернувшись, увидели внушительную фигуру месье Альвина, который занимался подрезкой цветущего плюща.
У него была такая же приятная улыбка и сияющие глаза довольного жизнью человека, как и у мадам Альвин.
Месье Альвин числился главным управляющим замка д'Анжу в отсутствие владельцев, но основной его заботой и радостью был сад.
– У нас здесь целые заросли роз, желтых, красных. Но "Гордость Дижона" нуждается в особом уходе. Эти цветы кажутся на первый взгляд сильными и крепкими, но посмотрите на их лепестки, какие они хрупкие! Их непременно нужно укрывать от сильного ветра и утренней прохлады.
– Да, я понимаю, – сказала Мирель с озорной улыбкой. – Решительно все розы месье де Беркли нуждаются в защите!
– Мирель, – укоризненно посмотрела на нее Розали. – Ты маленькая болтушка!
И хотя это было сказано по-английски, Розали почувствовала, что Мирель все поняла.
Дни проходили за днями, недели за неделями, но, к сожалению, у Мирель было все меньше поводов поддразнивать Розали. Рэнд почти не бывал в замке, целыми днями пропадая где-то по неотложным делам. За все эти долгие годы накопилась масса проблем с ремонтом помещений и служб, неоплаченные счета, обязательства и прочее, постепенно выросшее в огромную груду, которую чета Альвин не в состоянии была разрешить сама.
Казалось, Рэнд с головой ушел в дела, но Розали замечала какую-то тень недовольства на его лице.
Иногда он входил к ней разгоряченный после долгой прогулки верхом, с влажными от пота волосами, но лицо его почти сразу становилось задумчивым. Избегая встречаться с ней взглядом, он быстро начинал что-нибудь рассказывать, при этом натянуто улыбаясь.
Его отношение к Розали все меньше и меньше походило на внимание любовника, напоминая скорее заботу брата.
Казалось, он старался стереть все следы былой их близости. Они все реже оказывались наедине, за исключением нескольких минут по утрам, когда он заходил к ней справиться о здоровье.
Каждый вечер Розали, Мирель, Рэнд и чета Альвин собирались вместе за ужином. Там велись беседы на общие темы, а после десерта обитатели замка расходились по своим комнатам, и Розали не могла остаться с Рэндом, поговорить о своем.
К ее удивлению, Рэнда, казалось, устраивало такое положение, и он, похоже, совсем не стремился к возобновлению их прежних отношений. Сначала это повергало ее в смущение, потом – в отчаяние, и наконец отчаяние переродилось в безразличие, когда она поняла, что Рэнд окончательно отдалился от нее.
Однако, несмотря на разочарования, здоровье Розали быстро шло на поправку. В самый короткий срок она вновь расцвела, обретя прежние силы.
Своим быстрым выздоровлением Розали в немалой степени была обязана вкусной пище, которую готовила мадам Альвин. Никогда прежде не ела Розали так много и сытно.
Все было свежим и хорошо приготовленным, с приправой из овощей, трав и специй из собственного огорода, располагавшегося недалеко от замка.
Копченая ветчина с пряностями и анисом, индейка, фаршированная малиной, жареный палтус и запеченное мясо всех сортов. Каждый обед начинался с отменного супа potag cа (а Monglas с трюфелями и грибами, или а 1а crесу со сладкой оранжевой морковью, или тыквенного супа, который Розали любила больше всего, так как его подавали в половинке настоящей тыквы, из которой была удалена мякоть.
Далее следовали entremets, обычно подававшиеся между основными блюдами. Как правило, это было что-нибудь пикантное, вроде жаренных на углях трюфелей, ананасового крема или маленького суфле.
