Кэтрин Коултер - Ночная тень
— Почему же он потерял сознание? — встревожился Джулиан.
Стромсо держался подальше, к отвращению Сен-Клера, хотя он и знал о том, что камердинер не выносит вида крови.
— Скорее всего шок, — решил доктор Такмен. — Завтра он проснется с ужасной головной болью, но ничего более серьезного, уверяю вас. Его грабители подстрелили?
Джулиан, не вдаваясь в подробности и не слишком уклоняясь от истины, кивнул.
— Какое безобразие, просто позор! Чтобы подобные вещи случались в таком современном городе, как Лондон?
В этот момент Найт застонал.
— Благодарение Богу, — вздохнул Джулиан.
— Никаких чудес, уверяю вас, совершенно никаких, — ворчливо объявил доктор Такмен, застегивая саквояж.
Дакет решительно не знал, как теперь быть. Он пытался сделать как лучше, честное слово пытался! И надеялся, что Чарли выполнил его наставления.
Кто же мог предположить, что все обернется именно так?
Услышав, как перед домом остановились лошади, он снова охнул. О Господи, Господи!
Дверь распахнулась, и Лили, в сбившейся набок шляпке и, и когда-то красивом темно-синем, а сейчас измятом и грязном костюме для верховой езды, влетела в комнату и бросилась к Дакету:
— Что с его милостью, Дакет? Пожалуйста, скажите, что он не умер!
— Миссис Уинтроп, — начал было дворецкий и остановился, чтобы облизать пересохшие губы. — Вы… э-э-э… очень спешили…
Он начал потеть и почувствовал, как макушка лысой головы взмокла.
— Вы даже не в карете… Лили нетерпеливо взмахнула рукой, отвергая все, что, по ее мнению, было чистым вздором:
— Конечно, мы ехали верхом. Его лордство, Дакет, как…
— Какого дьявола вы тут делаете? Лили круто повернулась, оказавшись лицом к лицу с Найтом, стоявшим в дверях библиотеки со скрещенными на груди руками. На голове у него белела повязка, но он был полностью одет, на щеках играл румянец и вообще он казался олицетворением цветущего здоровья.
Волна облегчения охватила девушку. Господь ответил на ее бессвязные и лихорадочные молитвы.
— Вы не умерли! — завопила она, бросаясь к нему.
Собрав вес присутствие духа, на Которое был способен, Найт схватил ее за руки и… и постарался отодвинуть от себя:
— Лили, что вы делаете здесь? — повторил он.
Лили удивленно моргнула и отпрянула, неожиданно осознав, как, должно быть, неприлично выглядит со стороны ее стремительный опрометчивый порыв. Найт уронил ее затянутые в перчатки руки.
— Чарли приехал за мной в Каслроз. Сказал, что в вас стреляли и, возможно, тяжело ранили.
Найт взглянул поверх ее головы на Дакета, стоявшего неподвижно, так прямо, насколько мог позволить его пятифутовый рост, и пытавшегося при атом выглядеть более уверенным в своей правоте, чем любой судья.
— Вы были покрыты кровью, милорд. Весь в крови… и ужасно бледный, совсем как смерть.
— Это правда, — поддержал Чарли.
— Миссис Олгуд велела двум горничным отскрести пол в холле сегодня утром, — продолжал Дакет, решив описать мрачные детали во всех подробностях.
— Ужасно много крови, — добавил Чарли.
— Чарли, тебя здесь даже не было, — ехидно заметил Найт, сознавая, что в этот самый момент оказался зрителем необычного спектакля.
— Миссис Уинтроп, зайдите, пожалуйста, в библиотеку. Дакет, пошлите за чаем и закусками.
Дверь библиотеки закрылась.
Лили стояла, прислонившись к стене, глядя на виконта Каслроза. Что-то в нем изменилось. Он стал совсем иным. И взгляд его был другим, не таким, как раньше. Что произошло? Лили хотела понять и не понимала.
— Кто стрелял в вас?
— Собственно говоря, это оказались наши старые знакомые, Монк и Бой.
— О нет! — охнула Лили. — Но… я знала, знала это!
— Вижу, вы быстро сообразили, что к чему! Да, Лили, я понял, что они начнут охотиться за мной, если вы уедете. Я не такой дурак, каким, должно быть, вы меня считаете.
— Но я никогда не думала, что вы… что вы глупы. Если хотите знать, вы слишком благородны!
— Благороден? Как мило с вашей стороны, просто не ожидал! И очень польщен, уверяю вас. Я надеялся, что они заявятся ко мне, и предоставил им все возможности напасть первыми. Этой возможностью они и воспользовались вчера ночью. Единственной моей глупостью было то, что у Боя оказался пистолет, а мой был спрятан в кармане пальто. Я не ожидал, что Бой выстрелит, людишки подобного сорта предпочитают действовать ножами во мраке ночи. С другой стороны, я уверен, Монк не представлял, что моя шпага вонзится в его плечо. Думаю, он тяжело ранен и пролежит не меньше недели. Джулиан, конечно, был посвящен во все и принес меня домой. Кровь лилась из меня, как из зарезанной курицы, но доктор сказал, ничего серьезного.
— Понимаю, — наконец сказала Лили, глубоко вздохнув. — Я ужасно испугалась за вас.
— Спасибо, — процедил Найт таким сухим тоном, какого она в жизни от него не слыхала. Что это с ним?!
Но тут вошел Дакет с чайным подносом и блюдами с лепешками, пирожными и бисквитами. Лили неожиданно поняла, что умирает с Голода, и, усевшись, разгладила смятые юбки:
— О Господи, я такая грязная…
— Сначала поешьте, потом сможете умыться.
— Спасибо, я очень проголодалась. Найт смотрел, как Лили вонзила зубы в лимонное пирожное Катберта и, подождав, пока она набьет рот, сказал:
— Я узнал, что требуют эти типы. Им нужны сверкалки, иными словами, драгоценности.
Лили едва не поперхнулась. Найт быстро шлепнул ее по спине и вручил чашку с чаем:
— О, простите меня. Нет, со мной все в порядке. Я ничего не знаю ни о каких драгоценностях. Боже, почему…
— Они — сообщники Триса. И, к несчастью, убили его прежде, чем обнаружили, куда он спрятал украденные драгоценности. Он, очевидно, попытался надуть их, и, по всей видимости, не очень хорошо все продумал перед тем как упрятать обоих в тюрьму. Трис называл драгоценности «побрякушками Билли», которые тот заказал для своей невесты Шарлотты. Шарлотта, по всей видимости, разорвала помолвку, и Билли отправил драгоценности обратно, куда бы это ни было. Трис и его компаньоны украли их.
Лили, почти ничего не соображая, молча смотрела на него, и только через некоторое время смогла выдавить:
— Я этому не верю. Трис не был преступником. Он был хорошим человеком, прекрасным отцом…
— И, кроме того, исключительно любящим мужем, не так ли? — Несколько минут Лили не могла собраться с силами для ответа. И наконец подняв подбородок, твердо сказала:
— Да, конечно. Он не был вором. И ни за что не мог связаться с такими людьми.
