Дафна дю Морье - Дом на берегу
— Молоденькая, всего девятнадцать, — повествовал он. — Я был без ума от нее. Хотя, конечно, мы оба понимали, что долго это не протянется. Она работала там в американском посольстве, а мне нужно было возвращаться в Лондон, к Диане, встречать ее из отпуска. Когда мы с ней расставались, я думал, что не переживу этого — как будто сам себя полоснул ножом по горлу. Но — пережил, как, впрочем, и она. С тех пор мы не виделись.
Я зажег сигарету, чтобы не так чувствовать запах его вонючей сигары.
— Если ты думаешь, что я завел интрижку в этих краях, то ты глубоко заблуждаешься, — сказал я.
— Ну и отлично, — сказал он, — тем лучше для всех. Ничего страшного, если б и завел — лишь бы Вита ни о чем не узнала.
Затем последовала долгая пауза, во время которой он, как я полагаю, размышлял, не зайти ли с другого конца, но, видимо, решив, что лучше не рисковать, неожиданно спросил:
— Мальчики, кажется, говорили, что хотят искупаться?
Мы отправились на поиски наших дам. Их совещание, похоже, было в самом разгаре. Диана принадлежала к тому типу перезрелых блондинок, о которых принято говорить, что они весьма забавны в гостях и сущие тигрицы дома. По правде сказать, у меня не было особого желания испытывать ее ни в одном из этих качеств. Вита утверждала, что Диана — образец преданности в дружбе, и я верил ей на слово. Стоило нам появиться, как совещание тут же прервалось, и Диана сменила тему, как всякий раз при появлении мужчин.
— Ты загорел, Дик, — сказала она. — Тебе идет. А вот Билл на солнце сразу делается красный, как рак.
— Это, между прочим, настоящий загар, от морского воздуха, — уточнил я, — не то, что твой синтетический.
Рядом с ней на траве стоял флакон с маслом для загара, которое она периодически размазывала по своим лилейно-белым ногам.
— Мы идем купаться, — сказал Билл. — Вставай, мопсик… Порастрясешь немного свой жирок!
Последовала обычная шутливая перепалка, какую супружеские пары обыкновенно разыгрывают в своем тесном кругу. Я подумал, что любовники никогда себя так не ведут: их игры происходят в тишине и вследствие этого куда упоительнее.
Взяв полотенца, трубки и маски, мы спустились по тропинке к пляжу. Был отлив, и, чтобы войти в воду, надо было долго лавировать между скоплениями водорослей и скользкими камнями. Такое нашим гостям было в новинку, но они отнеслись к этому с юмором и плескались, как дельфины на мелководье, подтверждая тем самым мой излюбленный тезис: если не знаешь, чем занять гостей — тащи их на природу.
Я не ошибся, полагая, что самым тяжелым испытанием будет совместный вечер. Билл привез с собой бутылку виски, и я по его требованию вытряхнул из холодильника весь имевшийся в наличии лед. Мускат, который пили потом за ужином, образовал с виски гремучую смесь, так что, когда мы под урчание посудомоечной машины на кухне ввалились, пошатываясь, в музыкальный салон, вид у всех был довольно помятый. Я мог уже не тревожиться из-за своего воспаленного глаза, Билл выглядел ничуть не лучше: у него оба глаза были такие, будто его искусали осы. А щеки наших благоверных запылали ярким румянцем, какой обычно бывает у официанточек в сомнительном портовом кабаке.
Я подошел к проигрывателю и выложил стопку пластинок, не выбирая, поскольку музыка нужна была только затем, чтобы избавить всех от необходимости вести общую беседу. Вита, как правило, пила умеренно, но когда слегка перебирала, то мне всегда делалось за нее неловко. У нее в голосе появлялись визгливые нотки, которые то и дело сменялись приторно-сладкими. В этот вечер ее слащавые интонации предназначались Биллу, который весьма охотно плюхнулся рядом с ней на диван, в то время как его жена, сидевшая на другом диване, призывно похлопывала по пустующему рядом с ней месту и, глядя на меня, многозначительно улыбалась.
Я с отвращением понял, что весь сценарий был разработан заранее и что наши дамы задумали устроить один из тех жутких вечеров, на которых обмениваются супругами, но не всерьез, а понарошку, так сказать, для разминки — этакая одноактная пьеска, предваряющая большой спектакль. Мне это совсем не улыбалось. Если я чего и хотел, так это поскорее оказаться в постели — только чтоб рядом никого не было. Никого!
— Поговори со мною, Дик, — сказала Диана, придвинувшись так близко, что мне пришлось повернуть голову чуть ли не на девяносто градусов. — Я хочу знать все о твоем именитом друге профессоре Лейне!
— Тебя интересует его научная деятельность? Некоторые ее аспекты были освещены в весьма содержательной статье, опубликованной несколько лет назад в «Биохимической газете». Возможно, в моей лондонской квартире найдется экземпляр. Я тебе его перешлю.
— Не валяй дурака! Ты отлично знаешь, что я не пойму там ни слова. Я просто хочу знать, что он за человек, кто его друзья, какое у него хобби?
Хобби?.. Я вдумался в это слово. В воображении возник этакий рассеянный чудак, который с сачком гоняется за бабочками.
— Не думаю, что у него есть какое-то хобби помимо работы, — сказал я ей. — Но он обожает музыку, в особенности духовную музыку — церковное пение, грегорианские хоралы.
— А, так вот что вас сближает, любовь к музыке?
— Точнее, с этого все началось. Однажды вечером мы оказались на одной скамье в часовне Королевского колледжа[11] во время рождественской службы.
По правде говоря, мы оба пришли туда не из-за песнопений, а чтобы полюбоваться на одного мальчика из хора, которого ореол золотых волос делал похожим на юного Самуила.[12] Хотя эта первая встреча и была случайной, за ней последовали другие, и не потому, что я питал слабость к мальчикам из хора; просто сочетание святой невинности с «Adeste fideles»[13] и ореолом кудрей доставляло нам, двадцатилетним, такое эстетическое удовольствие, что нам хотелось испытывать его снова и снова.
— Тедди говорил мне, что в подвале есть запертая комната, а в ней полно обезьяньих голов, — сказала Диана. — Какая прелесть — аж мурашки по коже!
— Если быть точным, там всего одна обезьянья голова, — возразил я. — Но есть много чего другого. Все препараты крайне токсичны, и трогать ничего нельзя.
— Слышишь, Билл? — раздался голос Виты с дивана напротив.
Я с чувством гадливости отметил про себя, что он обнимал ее за талию, а она положила голову ему на плечо.
— Этот дом построен на динамите, — продолжала она. — Одно неосторожное движение, и мы все взлетим на воздух.
— Любое движение? — переспросил Билл, оскорбительно подмигнув мне. — А что будет, если мы придвинемся друг к другу чуточку поближе? Может, нас обоих динамитом зашвырнет на второй этаж, где спальни? Я-то лично не возражаю, но все же лучше сперва спросить разрешения у Дика.
