Джослин Келли - Бесстрашный рыцарь
– Похоже, у нас появились сложности, – продолжал Пит. – Пока еще не договорились о выкупе за тебя, как собирались.
– Ты же ради этого отпустил моего брата. Он...
– Он слушается распоряжений бабенки. – Пит поковырял в двух остававшихся у него во рту зубах и хмыкнул. – Возможно, она даст ему лучший совет, чем советники твоего отца, когда он сражался вместе с Генрихом Анжуйским.
Вспыхнувшая было досада, вызванная мыслью о брате, тут же исчезла, и Кристиан спросил, с трудом переводя дух:
– Моего отца? Ты знаешь моего отца?
– Все знают о Роберте Ловелле и о его трусости. – Пит снова рассмеялся. – Я был рад, что он не перешел на сторону короля Стефана.
Кристиан с трудом подавил ярость, окутавшую его красным облаком при этом намеренном оскорблении. Ему и прежде доводилось слышать насмешки, и он научился обуздывать свой гнев, потому что не было ничего нелепее, чем давать ему волю. Король принял его клятву верности, а значит, он верил, что семейная честь Ловеллов восстановлена.
Кристиан не стал отвечать на презрительные слова Пита, и тот сказал:
– Если бы твой отец больше помог Генриху, теперь у нас на троне был бы сын Стефана вместо этого притворщика.
– Так ты человек Стефана?
Пит вскинул руки.
– А как ты думаешь, почему мы скрываемся в лесу? Мы отказываемся принести присягу человеку, укравшему трон и короновавшему своего сына, чтобы быть уверенным, что его потомству не придется бежать обратно через Ла-Манш.
Пошевелившись и переменив позу, чтобы веревка не жгла так сильно запястья, Кристиан захотел было спросить Пита, что ему известно о той битве, в результате которой его отец был обвинен в том, что покинул своего короля, но передумал. Ответ на такой вопрос будет получить легче, когда они поменяются местами и Пит станет его узником.
– Значит, ты отказался присягнуть на верность королю Генриху, Пит? – спросил он. – Вместо этого ты, возможно, поклялся хранить верность какому-нибудь языческому богу?
– Нет!
– Значит, ты не принадлежишь к культу, который, по слухам, пытается насадить старые порядки и образ жизни?
Лицо Пита посерело.
– Нет, это зло гнездится не здесь, а дальше, на западе, среди валлийских холмов.
– Мы слышали, что этот культ отправляют в этом самом лесу.
– Мы не поддерживаем этот культ. Мы честные люди, объявленные вне закона королем-притворщиком.
Был ли этот бродяга великим актером или по-настоящему боялся тех, кто утверждал, что поклоняется древним богам? Сам факт был интересным, но никак не мог помочь Кристиану.
– Где мы встретимся с моим братом?
– Недалеко от того места, где ты попал нам в руки. Надеюсь, твой брат умнее, чем показался, пока был у нас. Если он не принесет выкупа за тебя... – Он провел пальцем по горлу.
– И какого же выкупа ты требуешь за сына обесчещенного человека?
Кристиан сделал вид, что не обратил внимания на жест Пита. Разбойник не убьет его, пока будет верить, что сможет получить желаемое.
– Я скажу это, когда мы будем обсуждать твое освобождение. Если у твоего брата есть мозги, он сделает то, чего мы хотим.
– Гай знает, что ему делать.
– Знает? Мой человек наблюдал за твоим братом и говорит, что он слушается хорошенькую бабенку.
Кристиан не показал, что его это трогает. Кровь Христова! Гай должен был думать, как вырвать Кристиана из плена, а не пытаться устроиться между ног какой-то женщины.
Пит оперся о колено левым локтем. Если он вообразил, что введет Кристиана в заблуждение такой расслабленной позой, то зря терял время. Пальцы разбойника подергивались, а глазами он стрелял по сторонам, будто опасался неожиданного нападения. Но кто мог на него напасть? Неужели в лесу были такие же, как он, разбойники, его соперники?
– Мне сказали, что это было всего лишь представление, – сказал Пите ухмылкой, но взгляд его оставался напряженным.
– У моего брата большой опыт общения с женщинами, и он знает, как убедить их поступить согласно его желанию.
– Твой брат? – Пит покачал головой, и его спутанные светлые лохмы упали на лицо. – Я говорю не о нем, не об этом глупце. Мне рассказывали о женщине. – Он снова рассмеялся. – Похоже, она произвела впечатление на своих слушателей, которых призывала на постоялом дворе взять в руки оружие. Она вскочила на стол, размахивая мечом, и призвала всех мужчин сразиться с нами.
Он хлопнул кулаком по колену и загоготал.
– Глупая женщина! Неужели она полагает, что на ее призыв откликнется много мужчин, у которых от взгляда ее ярко-синих глаз начинают полыхать огнем чресла?
Кристиану стоило большого труда не показать разбойнику, что его слова произвели на него впечатление. Пит говорил об Авизе. Значит, его брат устранился и предоставил Авизе договариваться о выкупе за него? И впервые за это время Кристиан подумал, что у него есть надежда выбраться отсюда живым.
Хотя не хотелось, чтобы Авиза обсуждала вопрос о выкупе с Питом.
В ней была мягкость, и это давало Питу преимущество над ней. Во время своей невинной попытки спасти его она могла быть ранена или с ней могло случиться что-нибудь худшее.
– Это действительно так? – спросил Кристиан, стараясь говорить как можно спокойнее.
Он не мог позволить Питу понять преимущество перед Авизой, вовсе не подготовленной к подобным переговорам. Пит ткнул пальцем в грудь Кристиана. Если бы у того не были связаны руки, он с радостью сломал бы этот палец. Разбойник тоже это понял, и на его лице вновь появилась высокомерная улыбка.
– У твоего брата мозгов меньше, чем у ребенка, – сказал Пит, – что он и доказал, послушавшись уговоров и мольбы женщины, боящейся старых суеверий.
– Это правда?
Если он заставит главаря разбойников болтать, может быть, ему удастся узнать что-нибудь, что поможет ему сбежать до начала этих переговоров. Это было бы самым лучшим и надежным способом уберечь Авизу.
– О каких суевериях речь?
– Она рыдала, как младенец, при мысли о том, что попадет в лес на закате или на рассвете, потому что боится неосвященных могил, которые могут разверзнуться, и трупов, которые будут бродить по лесу. – Он запрокинул голову и захохотал. – Она верит в сказки, придуманные теми, у кого до нас было в этом лесу святилище.
Кристиан попытался представить Авизу плачущей от страха, но не смог. Он надеялся, что никогда не увидит ее плачущей.
– Она всего лишь женщина, – сказал он с деланным равнодушием.
– Которой следует проявить достаточно мудрости, чтобы принести выкуп за тебя.
– Это маловероятно. Женщины – дуры. Каждая думает только о кокетстве и о том, чтобы мужчина дал ей свое имя в обмен на место в ее постели. И глупее женщины может быть только мужчина, всерьез думающий о том, чтобы вести с ней дела. – Кристиан поднял бровь, ожидая неизбежного удара.
