Анн Голон - Анжелика и король
Поток персидских слов лился рекой, переводчик с трудом успевал переводить.
— Он говорит, что не видел еще ни одной женщины, достойной его. Что ему не дарят подарков, что за весь месяц пребывания во Франции его никто не посещал. Что те женщины, которых он привез с собой, вовсе не подходят для походов на базар… И он хочет знать, не означает ли ваш приход, что король Франции опомнился и хочет оказать ему достойное уважение?
Анжелика даже приоткрыла рот от изумления.
— Отец, что за странный вопрос слышу я?
Легкая усмешка пробежала по каменному лицу священника.
— Мадам, я понимаю, что мои слова шокируют вас. Но в течение пятнадцати лет я был переводчиком при дворе персидского шаха, и можете мне поверить, что я совершенно правильно перевожу слова посла.
И не без юмора священник добавил:
— И в течение этих долгих лет мне приходилось слышать и переводить вещи похуже этих. Но что вы ответите послу?
— Скажите ему… я в затруднении. Я прибыла сюда не как официальное лицо и вовсе не по приказу короля, который, похоже, не очень заботится о персидском посланнике.
Лицо иезуита снова приняло каменное выражение.
— Это позор! — пробормотал он.
Он явно колебался. Ему не хотелось дословно переводить слова Анжелики. Но тут несчастная жертва издала дикий вопль, и внимание Бея обратилось к осужденному.
За время разговора палач успел раздробить жертве локти, колени, тазовые кости и теперь, связав вместе руки и ноги, пронзил несчастного вертелом, чтобы пригвоздить его к повозке, которая была специально предназначена для этого. В таком положении осужденный должен был закончить свое существование на диком холоде, да еще и атакованный бесчисленными стаями ворон, уже сидевших на деревьях.
— Его превосходительство жалуется, что ему не удалось посмотреть заключительную часть казни, — обратился иезуит к Миримону.
— Мне очень жаль, что его превосходительство разговаривал с мадам.
— Вам следовало бы подождать, пока его превосходительство не закончит разговора и не переключит внимание на казнь.
— Принесите ему мои извинения и объясните, что во Франции так не поступают.
— Плохое оправдание! — вздохнул священник.
Посланник остыл, и его лицо осветилось радостью. Он что-то сказал, и священник с явной неохотой перевел:
— Его превосходительство просит вас начать все сначала.
— Что начать сначала?
— Пытки.
— Но это невозможно, отец. У нас больше нет осужденного.
Священник перевел. Бактериари Бей показал на перса, сидевшего на лошади прямо за ним.
— Он сказал, чтобы взяли одного из его стражников. Он настаивает на этом и обещает пожаловаться королю, который прикажет обезглавить вас.
Несмотря на холод, на лбу у Миримона проступили капельки пота.
— Но я же не могу этого сделать, отец. Я не могу отправить невинного на смерть.
— Тогда мы скажем ему, что законы вашей страны запрещают вам касаться даже единого волоска на голове чужестранца, пока он считается гостем вашей страны, даже с его согласия.
— Правильно! Ради бога, объясните ему.
Бактериари Бей слегка улыбнулся, но явно с пониманием отнесся к такому закону.
— А какова цель вашего визита, сударыня?
— Любопытство.
Иезуит скептически усмехнулся.
— Отец, — сказал Миримон, — я надеюсь, вы понимаете, что мы мучаем и убиваем человека не ради того, чтобы доставить удовольствие какому-то варвару?
— Конечно. Но я против того недоброжелательства и бестактности, с которыми принимают во Франции персидского посла. Он приехал сюда как друг, а уедет, похоже, как недруг и к тому же враждебно настроит персидского шаха к Франции и к церкви. Если это произойдет, то вы, имеющие сейчас на Востоке двадцать миссий, не только не сможете увеличить их число, но и потеряете даже эти. От этого проигрывает дело веры. Теперь вы понимаете, почему я так терпелив с этим персом?
— Согласен с вами, святой отец, дело это важное, — согласился Миримон каким-то скучным голосом. — Но зачем тогда ему эти новые пытки?
— Посол никогда прежде не видел такого рода пытки. И когда сегодня утром он по своему обыкновению прогуливался, то попал на место казни, и теперь он хочет представить шаху точное описание этого способа. Вот почему он так раздосадован, что пропустил большую часть казни.
— Его превосходительство довольно легкомысленный человек, — улыбнулась Анжелика, — но я восхищена его смелостью.
Священник перевел, и воцарилось тягостное молчание. Потом Бей заговорил, и священник стал опять переводить:
— Его превосходительство удивлен, но считает, что иногда женщина более остроумна, чем мужчина, и он хотел бы знать, что она имеет в виду? Пусть она выскажется.
— Не кажется ли его превосходительству, — заговорила Анжелика, — что шах шахов вдруг решит, что этот изысканный вид пыток будет пригоден только для высокой знати? И ему может прийти в голову мысль, что самым достойным объектом для этого нового способа будет его превосходительство, особенно если его миссия окажется не столь успешной.
Как только иезуит перевел, лицо посла озарилось радостью. К великому облегчению присутствующих, он рассмеялся.
— Маленькая колдунья! — воскликнул он и, скрестив руки на груди, несколько раз поклонился Анжелике.
— Он говорит, что отказывается от мысли передать своему повелителю этот вид пытки… в его стране достаточно и старых, испытанных методов. И он просит вас посетить его резиденцию.
Мохаммед Бактериари Бей возглавил кавалькаду. Он мигом изменился, стал до неузнаваемости галантным и все внимание уделял Анжелике, расточая комплименты.
Вскоре они прибыли во временную резиденцию персидского посла, который все еще ожидал официального представления в Париже и Версале. Посол извинился за скромные апартаменты, где уже распорядился построить турецкую баню, чтобы совершать ритуальные омовения. Отсутствие таких бань в Париже страшно удивило его.
На поднятый их приездом шум явились несколько персов-слуг с кривыми саблями и кинжалами. За ними появились два француза, один из которых в высоком парике, видимо, компенсирующем его малый рост, ехидно сказал:
— Еще одна потаскуха! Надеюсь, отец Ришар, вы не будете долго задерживать эту шлюху. Месье Дионис не хочет, чтобы порочилось доброе имя этого дома.
— Я вовсе не говорил этого, — запротестовал другой француз. — Я понимаю, что его превосходительству нужно развлекаться. Но уж если ему нужно развлекаться и нужны развлечения такого рода, то ему надо отправиться в Версаль.
Тут иезуиту удалось вставить слово, и он представил Анжелику. На лице маленького человека в высоком парике отразились все цвета радуги.
