Джоанна Линдсей - Любят только раз
Реджи начала сомневаться. Может, она сразу заснула и все ей только приснилось? Ведь когда , она проснулась, на ней была ночная рубашка. Значит, это действительно был сон? Ее охватило разочарование.
.Вскоре они продолжили свой путь. Николас сидел напротив чрезвычайно мрачный. Он забился в угол и даже не пытался быть любезным. Как это не похоже на его поведение за вчерашним обедом! Что с ним случилось?
В карете воцарилось тяжелое молчание, и женщины вздохнули с облегчением, когда наконец они подъехали к Сильверли. Их ждали, и целая армия слуг высыпала во двор разгружать чемоданы. Все обитатели особняка вышли навстречу хозяину, даже графиня.
Реджи поняла, что переполох вызван главным образом прибытием Томаса, маленького наследника. Всем хотелось взглянуть на него, пока она выходила из кареты и направлялась к дому.
Мельком посмотрев на Томаса, Мириам обратила холодный взгляд на Регину н Николаса.
— Итак, — сухо заметила она, — вы привезли ублюдка домой.
Элеонора задохнулась от негодования и, гневно взглянув на сестру, быстро вошла в дом. Бедняжка Тесс стала пунцовой и благодарила Бога, что поблизости не оказалось вспыльчивой Мэг.
Николас, стоявший рядом с Региной, внутренне сжался, но его лицо было непроницаемым. Он принял слова Мириам на свой счет, и в мыслях не допуская, что она имела в виду его ребенка. Нет, Мириам уже не изменится, ее душа переполнена горечью и злобой, она отравляет все вокруг даже своим присутствием.
Реджи гордо выпрямилась, ее лицо вспыхнуло, темно-синие глаза яростно уставились на графиню, которая, видимо, была чрезвычайно довольна произведенным эффектом.
— Мой сын не ублюдок, как вы изволили выразиться, леди Мириам, — негромко сказала Реджи. — И если вы еще раз осмелитесь назвать его так, я за себя не ручаюсь.
С этими словами она вошла в дом, не дожидаясь ответа Мириам. Николас остался с графиней наедине. Он посмотрел на ее лицо, горевшее бессильной злобой, и засмеялся:
— Вам следовало бы выразиться точнее, матушка. — Он называл ее так, чтобы позлить. — В наше время полно внебрачных детей.
Мириам сделала вид, что не считает нужным отвечать на подобное замечание.
— Ты останешься в Сильверли? — холодно спросила она.
— Да, и, возможно, надолго. А у вас есть какие-либо возражения?
Оба прекрасно знали, что у нее не может быть никаких возражений — Сильверли принадлежит ему, и она живет здесь только с его согласия.
Когда Регина ушла к себе, Николас заперся в библиотеке, своей любимой комнате, и с радостью увидел, что здесь ничего не изменилось: письменный стол — по-прежнему в углу, рядом — шкафчик с отличными ликерами. Можно заняться счетами, разобрать закорючки, которые понаставила в них Мириам, а заодно и выпить.
Он не мог понять, где начало, а где конец у записей, которые вела Мириам. Она делала это специально, чтобы заставить его часами сидеть и ждать, пока она соизволит уведомить его, как идут дела. По ее словам выходило, что без нее тут все бы развалилось и Сильверли превратился бы в руины.
Оба знали, почему он редко здесь появляется, возложив дела на своего поверенного. Он просто не мог находиться с ней под одной крышей. Ее колкости и насмешки выводили Николаса из себя.
Она была вдовой его отца, а для всех — еще и его матерью, поэтому он не мог просто вышвырнуть ее вон, проще уехать самому. Но теперь в Сильверли будут жить его жена и ребенок, и Мириам больше не удастся выдворить его отсюда.
Николас поднялся к себе, чтобы переодеться к обеду, в весьма дурном настроении. Его беспокоили мысли о Регине. Ведь он специально напоил ее, и она уступила, лишь поддавшись его уловкам. Утром он снова надел на нее рубашку, чтобы она не смущалась, когда зайдет ее горничная.
Из гостиной, разделявшей покои хозяина и хозяйки, вышли три горничные. Одна несла корзину с обувью, а другие тащили целый ворох платьев.
— Куда вы направились со всем этим добром? — рявкнул Николас.
Служанки побелели от страха и молча уставились на него. В дверях появилась Реджи и, сделав девушкам знак удалиться, обратилась к Николасу:
— Почему ты на них кричишь?
— Тебе не нравятся твои комнаты?
— Напротив. Служанки переносят вещи леди Мириам. Они это уже делали в прошлый раз, но, когда я отсюда уехала, их, наверное, опять сюда перетащили. Видимо, леди Мириам решила, что я больше не вернусь.
Ее ответ не успокоил Николаса.
— Ты бы никогда не вернулась, если бы я не настоял на этом?
Реджи пожала плечами:
— Не знаю. Я уехала в Лондон, потому что хотела быть со своей семьей, когда родился Томас.
— Ну, конечно, твоя дорогая семья, — насмешливо процедил Николас, — К счастью, твои родственники сейчас далеко отсюда. Тебе больше не удастся сбежать к ним.
— Я не сбегала к ним, сэр. — Реджи холодно выпрямилась. — Но если захочу, то сбегу.
— А я не позволю! И знай, я не желаю видеть здесь твоих чертовых дядюшек!
— Ты не можешь так поступить.
— Сама увидишь!
— О, во имя всего… — Гнев помешал ей докончить фразу. — О!
Реджи бросилась в свою комнату, яростно хлопнув дверью. Николас глядел ей вслед, чувствуя, как его охватывает холодное бешенство. Он с силой толкнул дверь.
— Не смей уходить, когда я с тобой разговариваю! — прорычал он, остановившись на пороге.
Реджи вздрогнула от неожиданности, но его гнев нисколько ее не испугал. Она долго сдерживала накопившееся раздражение и теперь наконец могла дать ему волю.
— А ты не разговариваешь! Ты просто кричишь на меня и обвиняешь во всякой чепухе. И вы не смеете запрещать мне делать то, что я хочу, сэр! Я вам не служанка!
— А кто же вы мне?
— Жена!
— Ах да, жена. В таком случае я имею право запрещать вам и, черт возьми, так и сделаю!
— Убирайтесь! Вон! — крикнула она, захлопывая перед его носом дверь.
Лицо Николаса исказилось от бешенства, но он не сделал попыток войти. Раз она изгнала его из своей комнаты, значит, она изгоняет его из своей жизни. Этого и следовало ожидать. Он смотрел на закрытую дверь как на непреодолимое препятствие, отныне разделяющее его и Регину.
Глава 34
— Полагаю, мне следует предупредить вас, что я ожидаю гостей, — заявила Мириам во время обеда в парадной гостиной.
Николас и Регина сидели на противоположных концах длинного стола, и пространство, отделяющее их друг от друга, лишь подчеркивало отчужденность, которая установилась между хозяином и хозяйкой поместья. Впрочем, Реджи это устраивало. Последние три дня они с супругом не разговаривали.
Мириам и Элеонора сидели в центре стола. Так им было удобнее вести беседу, чем Николасу и Регине, но сестры уже давно все сказали друг Другу.
