Блистательный маркиз - Куин Джулия

Джеймс помолчал, затем повернулся к ней и сказал:

— Мне было двадцать, когда он умер. Я не пошел на его похороны.

Последнее оскорбление, которое ребенок может нанести родителю. Элизабет кивнула с мрачным одобрением:

— Вы виделись с ним, пока росли?

— Приходилось иногда. Это было неизбежно. Ведь я его сын. С точки зрения закона у тетки не было никаких прав. Она сильная женщина и сумела подчинить его своей воле. Он никогда не встречал женщин, способных противостоять ему, и не представлял себе, что с ней делать.

Потянувшись к нему, Элизабет нежно поцеловала его в лоб.

— Я включу вашу тетку в свои вечерние молитвы. — Она провела ладонью по его щеке, устремив на него печальный взор. Она сожалела, что не в ее власти повернуть время назад, прижать к себе маленького мальчика, каким он был когда-то, и показать ему, что мир может быть безопасным и полным любви.

Джеймс повернул голову и прижался губами к ее ладони, впитывая тепло ее кожи и преклоняясь перед теплом ее сердца.

— Благодарю вас, — шепнул он.

— За что?

— За то, что были здесь. Что выслушали меня. За то, что вы есть.

— Тогда и я благодарю вас, — прошептала она в ответ. — За то же самое.

Глава 16

Провожая Элизабет домой, Джеймс понял, что в его жизни наступил перелом. Все это время, вынужденный уйти из военного ведомства, он скорее плыл по течению, чем жил, мучаясь сознанием, что необходимо определиться со своим будущим. Но его не прельщали открывавшиеся перед ним возможности. Он понимал, что должен жениться, но его реакция на женщин, с которыми приходилось встречаться в Лондоне, была однозначно прохладной. Землям и поместьям не хватало хозяйской руки, но он не мог назвать своим домом Ривердейл-Касл, где в каждом углу ему чудилась тень отца.

Однако за минувшую неделю жизнь его круто изменилась. Впервые за целый год ему чего-то хотелось. Точнее, кого-то. Ему была нужна Элизабет.

Он был покорен еще до последних драматических событий. Очарован и одержим до такой степени, что решил жениться. Но в конюшне, когда он пытался утешить Элизабет, с ним случилось нечто странное и непостижимое.

Джеймс рассказал ей то, что годами скрывал от всех. И по мере того как он изливал свою душу, пустота внутри его заполнялась. Вместе с этим пришло понимание, что его чувства к Элизабет гораздо глубже, чем очарование или одержимость.

Он отчаянно нуждался в ней.

И знал, что не найдет покоя, пока не сделает ее своей, не изучит каждый дюйм ее тела и каждый уголок души. Если это любовь, он с радостью отдаст себя в ее руки.

Однако он не мог пренебречь своим долгом и нарушить данное тетке обещание. Он должен разоблачить шантажиста, черт бы его побрал! Учитывая, сколько Агата сделала для него в детстве, он просто обязан раскрыть эту тайну. Элизабет любит Агату. Она поймет. К тому же он не собирался сидеть сложа руки, хотя по-прежнему считал, что лучший способ разоблачить шантажиста — это дождаться следующего письма. Он устал ждать.

Джеймс посмотрел на Элизабет с ее бездонными голубыми глазами и безупречной кожей и принял решение.

— Завтра я еду в Лондон, — неожиданно сказал он. Она резко повернулась к нему.

— В Лондон? — повторила она. — Зачем?

— Да так, не слишком приятные семейные дела, — ответил он, злясь на себя, что вынужден лгать, но черпая слабое утешение в том факте, что доля правды в его словах все же есть.

— Понятно, — медленно произнесла она.

«Ничего ей не понятно, — сердито подумал Джеймс. — С чего бы?» Но открыться Элизабет он не мог. Маловероятно, что шантажист решится на насилие, но исключать подобную возможность нельзя. Единственный способ гарантировать Элизабет безопасность — это держать ее в неведении.

— Я скоро вернусь, — сказал он. — Надеюсь, через неделю.

— Вы ведь не собираетесь преследовать Фелпорта? — спросила девушка, обеспокоенно нахмурив брови. — Потому что в этом случае…

Он нежно прижал указательный палец к ее мягким губам.

— У меня этого и в мыслях нет.

Выражение озабоченности не исчезло с ее лица.

— Если вы снова свяжетесь с ним, то можете оказаться на виселице, — настаивала Элизабет. — Вы же наверняка знаете…

Джеймс заставил ее замолчать коротким поцелуем, в котором тем не менее таилось обещание.

— Не тревожьтесь обо мне, — вымолвил он, почти касаясь уголка ее рта. Затем отстранился и взял ее руки в свои. — Есть вещи, которые мне необходимо сделать, кое-что, с чем нужно разобраться, прежде чем…

Он умолк, видя молчаливый вопрос в ее глазах.

— Мы будем вместе, — произнес он таким тоном, словно давал обет. — Обещаю вам.

Перед тем как расстаться, он в последний раз поцеловал ее.

— Все будет хорошо, — ласково прошептал он, оторвавшись от ее губ. — Нас ждет замечательное будущее.

Эти слова все еще согревали сердце Элизабет спустя десять дней, в течение которых от Джеймса не было никаких известий. Она не совсем понимала, чем оправдан ее оптимизм в отношении будущего. Она по-прежнему оставалась компаньонкой знатной дамы, а Джеймс — ее управляющим. Ни один из них не имел ни гроша за душой, что, однако, не мешало ей верить в его способность обеспечить им замечательное, как он выразился, будущее.

А вдруг он ждет наследство от дальнего родственника? Или знаком с кем-нибудь из попечителей Итона, во власти которого снизить плату за обучение Лукаса? Вдруг…

Элизабет не переставала гадать, задаваясь бесконечными «а вдруг». Жизнь полна неожиданностей, но самые приятные из них те, на которые не слишком рассчитываешь.

После стольких лет непосильной ответственности ее пьянила мысль, что можно оставить в прошлом постоянные тревоги. Джеймс сказал, что позаботится о ней, и она свято верила ему, как ни наивно было полагать, что мужчина, неожиданно ворвавшийся в ее жизнь, решит все ее проблемы. Если уж на то пошло, ее собственный отец не был образцом надежности и здравомыслия.

Но неужели она не заслуживает хотя бы крошечного чуда? Неужели даже теперь, когда в ее жизни появился Джеймс, она должна трепетать в ожидании неприятностей, готовых свалиться ей на голову? Впервые за долгие годы на сердце у нее было легко, и Элизабет отказывалась думать, что может лишиться ниспосланного ей благословения.

Леди Дэнбери подтвердила, что предоставила Джеймсу короткий отпуск, чтобы он мог навестить свою семью. Хотя это было единственным послаблением с ее стороны, Элизабет заключила, что Джеймс пользуется большей свободой и расположением хозяйки, чем обычный управляющий, благодаря семейным связям с Дэнбери.

Тем более странным казалось раздражение, в котором почти постоянно пребывала леди Дэнбери. Видимо, она руководствовалась чем угодно, но не великодушием, когда позволила

Джеймсу заняться личными делами. Элизабет сбилась со счета, сколько раз графиня сетовала по поводу его отсутствия.

Впрочем, по прошествии некоторого времени леди Дэнбери слишком увлеклась подготовкой к маскараду, чтобы поносить Джеймса. Предполагалось, что это будет самое грандиозное событие, которое устраивалось в Дэнбери-Хаусе за последние годы, и весь штат — включая пятьдесят слуг, специально нанятых в связи с предстоящим торжеством, — развил бешеную деятельность. Элизабет не могла пройти и нескольких шагов от гостиной до библиотеки, чтобы не столкнуться с тем или иным ретивым слугой, спешившим к леди Дэнбери с вопросом о списке гостей, меню, китайских фонариках или костюмах.

Да, костюмах. Во множественном числе. К величайшему изумлению Элизабет, леди Дэнбери заказала два костюма: королевы Елизаветы для себя и пастушки для Элизабет.

Что не вызвало у девушки особого восторга.

— Я не собираюсь весь вечер таскать за собой посох, — заявила она.

— Посох, ха! Это еще что! — фыркнула леди Дэнбери. — Посмотрим, что ты запоешь, когда увидишь овцу.

— Что?

— Я пошутила. Бог мой, девочка, тебе явно не хватает чувства юмора.