Барбара Бенедикт - Судьба
Ика покачала головой.
— О нет, я не Прорицательница. Я просто танцовщица на бычьей арене.
Ариадна в смущении кивнула головой.
— Но я думала…
— Как всегда, моя дочь попусту болтает языком, — сказал другой голос у Ики за спиной. — Думай хорошенько, прежде чем говорить. Будущая царица Крита не должна рассказывать свои тайны и говорить всем о своих ошибках.
Должно быть, эта женщина с трудом преодолела лестницу: у нее было бледное лицо, она задыхалась. Но с каждым вздохом она принимала все более горделивую осанку, и Ика узнала ее. Прошло много лет, и пережитые трудности давали о себе знать, но это была именно она — царица из ее снов.
Улыбнувшись все той же загадочной улыбкой, Пасифая подошла к дочери и обняла ее, словно защищая.
— Извини мою дочь. Она так долго готовилась к обязанностям богини-царицы, что путает простых смертных с богами. Теперь моя бедная Ариадна видит Пророка в каждом встречном.
Девушка заметно покраснела и сжала губы. Ика почувствовала, что нужно уходить. Отношения между матерью и дочерью, видимо, напряженные и ей не следует вмешиваться не в свое дело.
— Я не здешняя, — сказала она, — я хотела выйти из дворца и не смогла найти дорогу.
— Многие теряют дорогу в Кноссе, — сказала Пасифая, — наша охрана проводила бы тебя, но сейчас все ушли вместе с царем. Минос хочет посоветоваться со своим отцом, Зевсом. Ты, танцовщица, знаешь греческих богов?
Ика напряженно кивнула. Почему ей кажется, что под спокойным тоном Пасифаи скрывается очень важный вопрос? Что, если она ответит неверно?
Не понимая смысла вопроса, она ответила правду:
— Я знаю всех богов на Олимпе, особенно Посейдона.
Глаза царицы на мгновение вспыхнули, но она продолжала улыбаться.
— Тогда, наверное, ты потеряла это? — Она протянула амулет с изображением Посейдона.
Ика тревожно ощупала своей мешочек, висевший на шее. Он был пуст. Странно, когда она могла потерять свой талисман и не заметить этого? Но все-таки она кивнула. Может быть, царица испытывает ее, но она все равно не покинула бы дворец без амулета.
— Смотри, не теряй его, — мягко проговорила Пасифая, положив его на ладонь Ики. — Есть такие люди в Кноссе, которым нельзя его показывать. — Пасифая указала на коридор позади нее. — Видишь вон тот коридор? Он приведет тебя к царскому дворику. Минут его быстро, чтобы тебя не заметила охрана. Потом нужно пройти через тройные двери в колоннаде. За ними ты увидишь площадь и легко найдешь дорогу к задним воротам.
Положив амулет в мешочек, Ика еще раз извинилась за вторжение и поспешила откланяться.
Девушка снова оказалась в узком и темном коридоре. Темнота напомнила ей о тех шагах, что она слышала возле уборной. Принадлежали ли они Ариадне или Пасифае — ведь они обе спустились с лестницы? Но она не могла избавиться от мысли, что кто-то другой преследует ее в этих коридорах и наблюдает за каждым ее шагом.
Не его ли руки почувствовала она в темной комнатке тронного зала? Неужели им снова удастся схватить ее?
С осторожностью Ика вошла в просторный зал. Стены его украшали щиты из бычьей шкуры, в углах на опорах стояли двойные секиры. Далее было другое помещение, его отделяла от зала только колоннада. Световой колодец был общим для них, освещение здесь казалось более торжественным и величественным, чем в покоях царицы. Она увидела те самые тройные двери. То, что эти помещения принадлежат Миносу, было понятно и из того, что в следующей комнате возвышался трон. Она словно ощущала присутствие Миноса — и это ощущение было не из приятных.
Ика не знала, почему так боится царя, ведь ей пришлось видеть его всего лишь раза два во время царских процессий.
Возможно, на нее влияют видения, ведь та самая Лара прокляла его потомство. Наверное, чувство вины, а не страх сжимает ее сердце.
В любом случае, ей следует быстрее миновать эти комнаты. Неожиданно Ика оказалась в руках высокого и очень сильного мужчины. Из горла ее вырвался постыдный жалкий крик.
Обернувшись, она увидела своего давнего спасителя.
— В странных местах нам приходится встречаться, царевна.
— Но я не Дафна, — ответила она, освободившись от его объятий.
— Я знаю, — сказал он, и гримаса, которая должна была обозначать улыбку, появилась на его лице. — Я следил за твоей жизнью, Икадория. Из того, что я услышал о твоей Дафне, я понял, что она не смогла бы вынести подобного. Ты же не погибла, а, говорят, будешь даже выступать на новой арене.
— Хотелось бы, — заговорила она, взволнованная похвалой, — но, боюсь, пройдет много времени, прежде чем наш капитан решит, что я способна танцевать.
— Это огорчает тебя?
Странно, но это действительно огорчало ее. Она часто повторяла себе, что от ее успехов на арене зависит, удастся ли ей встретиться с Дафной, но теперь, когда нашелся Язон и она на самом деле встретилась с Дафной, желание преуспеть в акробатике не исчезло. Ика считала себя достойной соперницей Челиоса и хотела доказать это на деле.
— Обидно так тяжело и долго тренироваться и не увидеть результатов своего труда, — отвечала она, удивляясь, что опять так легко доверяется ему. — Хотя бы раз показать, на что я способна.
— Я понимаю. Я тоже чувствую такую потребность, — он грустно взглянул на нее, и она подумала, как, должно быть, трудно ему приходится из-за своего уродства.
— Хорошо было бы, имей мы время, побеседовать, но я боюсь, что Минос скоро вернется и застанет нас здесь.
Ика вдруг вспомнила, что он ответствен за Минотавра, и неизвестно, что может случиться, если чудовище будет в одиночестве бродить по дворцу.
— Пойдем, — он взял ее за руку. — Я покажу тебе дорогу к воротам.
— Нет, просто скажи, где они, и возвращайся к царевичу Минотавру. Тебе, наверное, нельзя оставлять его.
— Ну в этот-то момент ему есть, чем заняться. — Нельзя было догадаться, какое чувство он хотел выразить своей гримасой. — Сейчас меня заботит твоя безопасность.
Он повел ее к тройным воротам, но девушка хотела узнать поподробнее об его отношении к царевичу.
— Должно быть, тяжело присматривать за таким чудовищем, — заметила она вслух. — Ты никогда не жалеешь о том, что тебе приходится вечно быть рядом с ним, в постоянной опасности из-за его приступов гнева?
— Наверное, несправедливо называть его чудовищем, — сказал он, глубоко вздохнув. — Ведь он был совсем маленьким, когда его отняли от матери и спрятали в недрах Кносса. Все эти годы его сторонились, словно прокаженного.
— Хотелось бы верить, но я видела его в том подземелье, — она невольно содрогнулась, — и он вовсе не был беззащитным ребенком.
