Жюльетта Бенцони - Страсти по императрице. Трагические любовь и судьба великих женщин
По окончании «рабочего дня» Распутин присоединялся к этому избранному обществу: садился в кресло—качалку, пока Дуняша занималась самоваром, и пил чай, беседуя со всеми этими дамочками. А отхлебнув последний глоток чая, почти ежедневно привлекал к себе одну из посетительниц, всегда молодую и красивую, обнимал сальной рукой, с грязью под ногтями, и шептал нежно:
— Пойдем, голубка! Пойдем со мной!..
Пока все остальные возносили ему славословия, он уводил избранницу в соседнюю комнату, запирался с ней там и проводил встречу личного характера, о церемонии прохождения которой нет смысла рассказывать…
ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ НИКАК НЕ ХОТЕЛ УМИРАТЬ
В квартиру дома 64 на Гороховой улице приходило слишком много самых разных людей, чтобы религиозные обряды ее жильца не получили своеобразной рекламы. По Санкт—Петербургу пошли толки: многие дамы, иногда даже очень знатные, познакомились с узкой железной кроватью Распутина.
Поговаривали также, что фанатично верившие в него, околдованные и очарованные старцем матери, не обладая такой красотой, чтобы надеяться на его благосклонность, без колебаний приводили к нему дочерей, которым выпало несчастье быть красивыми… и девственницами, что, по мнению «святого человека», делало особо ценным это пожертвование нового рода. Мало—помалу среди мужской половины всех, пусть и различных, слоев общества нарастал глухой ропот недовольства против человека, который поверг Россию в коррупцию и разврат по одной простой причине: держал в своих грязных лапах глухую, слепую и до безобразия доверчивую императорскую чету.
Началась война 1914–1918 годов, русская армия потерпела первые поражения и некоторые подумывали над тем, что пришло время попытаться изменить такое положение вещей.
В декабре 1916 года за закрытыми дверями, запахнутыми ставнями и глубоко в подвалах вызревало вино революционного мщения, а обстановка на фронте достигла критической отметки. Однако Николай II никак на все это не реагировал, продолжая находиться в плену инерциального мышления: силы для этого черпал лишь в собственном понимании своего положения и обязанности всех подчиняться монарху, стремящемуся оставаться абсолютным самодержцем. Казалось, он потерял все рефлексы, весь свой разум. Поведение его привело к тому, что при дворе и в городе стали ходить странные слухи: говорили, что Распутин через царицу пичкает его наркотиками и они подавляют его волю с целью принудить отказаться от престола в пользу сына. А тот слишком молод, чтобы править страной, — Александра Федоровна, став регентшей, сделает своего незаменимого старца кем—то вроде оккультного царя и настоящим властелином России. Члены императорского дома ясно это сознавали и не желали допустить — любой ценой.
Вечером того самого декабря 1916 года пятеро мужчин собрались в библиотеке просторного дворца на набережной Мойки: хозяин дома великий князь Феликс Юсупов; двоюродный брат его великий князь Дмитрий, кузен царя по германской линии; депутат Государственной думы Пуришкевич; доктор Лазоверт; капитан Сухотин.
За стенами дворца замерзший город дремал под снегопадом, а тут огромные отделанные изразцами камины поддерживают приятное тепло… Воздух библиотеки наполнен синеватым дымом сигарет, смешанным с ароматом французского коньяка. Однако эти пятеро собрались в великолепной комнате вовсе не для того, чтобы наслаждаться изысканной роскошью, а чтобы обсудить смерть человека…
Все они ненавидели Распутина по разным причинам, все решили избавить от него Россию: народ умирает от голода, гибнут на войне молодые люди, в то время как шайка ни на что не способных людей, вознесенных на вершину призрачной власти благодаря влиянию старца, с каждым днем толкает страну все ближе к пропасти…
Кое—кто из них имел, кроме того, и личные обиды. Бесстыдство этого мужика уже не знает границ, нет ни одной женщины из порядочной семьи, ни одной мало—мальски красивой девушки, которые чувствуют себя защищенными от его поползновений. Говорят даже, в своих притязаниях он зашел так далеко, что пожелал увидеть в своей постели красивую и гордую великую княгиню Ирину, совсем недавно ставшую женой Юсупова. Естественно, именно он и вел собрание.
— Хочу, — произнес он, — просто передать вам слова председателя Думы Родзянко. Он сказал мне вчера: «Единственное возможное спасение — убийство этого негодяя, но в стране не найдется ни одного человека, у которого хватит смелости сделать это. Не будь я так стар, сделал бы это сам».
— Возраст тут ни при чем, — пожал плечами великий князь. — Родзянко, как и другие, просто боится.
— Вот потому—то я и считаю, что эта задача ложится на нас, — снова заговорил Юсупов. — Мы должны очистить Россию от этой скверны!
— Я полностью согласен с тобой, но Распутин хитер. Он прекрасно знает, что мы его ненавидим, и опасается. Заманить его в западню будет нелегко.
— Как знать… Да будет вам известно, господа, что этот мужлан с некоторых пор выказывает ко мне завидное расположение и давно требует, чтобы я удостоил его чести посетить этот дом. Почему бы нам этим не воспользоваться?
Почему старец проявляет расположение к Феликсу Юсупову, не очень понятно. Естественно, большую роль тут играет очарование великой княгини Ирины, но, возможно, влияет и личность самого князя. Красота непреодолимо привлекает «божьего человека», а мало кто из мужчин сравнится красотой с молодым князем, имеющим все внешние достоинства в сочетании с признаками высокого происхождения. Если кто—то и способен завлечь старца в ловушку, так это он.
Решили этим воспользоваться — разработан сценарий, исключающий всякую случайность: Юсупов пригласит Распутина к себе в дом пропустить по стаканчику вместе с ним и женой. Это в любом случае сработает — старец уже давно и настойчиво намекает, желая, естественно, увидеться наконец с гордой Ириной.
— Придет он сюда, — объяснял князь, — проведу его в столовую: жена пока занята наверху с друзьями, они скоро уйдут. Столовая выглядит так, словно гости только что вышли из—за стола, но останется достаточно блюд, которые вызовут у гостя аппетит. Нам остается сделать так, чтобы эти яства стали для него последними…
Вечером 29 декабря заговорщики снова собрались во дворце на Мойке, чтобы подготовить сцену к убийству. На кружевную скатерть стола, убранного серебром и цветами, поставили четыре прибора в беспорядке, свидетельствующем об окончании ужина; затем — две тарелки с надрезанными пирожными двух видов: на одной — пирожные с розовым кремом, старец их очень любит, на другой — с шоколадом. Еще не сколько недопитых бутылок вина: мадеры и крымского.
