Мэрилайл Роджерс - Воспевая утреннюю звезду
– Ты отвергаешь меня, потому что твой возлюбленный выше по происхождению? Значит, я недостаточно хорош для тебя? – гордость Пипа была задета. Несмотря на неуклюжую попытку девушки оправдаться, это был недвусмысленный отказ, и это затуманило разум молодого воина. – Однако многие были бы рады принять дар, который я тебе предложил.
– Честь, которую ты оказал мне, превосходит самые прекрасные мои мечты… и я бы заплатила любую цену, чтобы получить предложенное тобою… но этому не бывать.
В словах Мейды звучало тихое отчаяние, но Пип был сердит и не замечал этого. Он выпрямился во весь свой огромный рост и когда заговорил, насмешка не могла скрыть боль, которую он ощущал.
– Может быть, побои благородного лорда нравятся тебе больше, чем сердце простого человека, не имеющего ничего, кроме свободы, здоровья и почетного положения у своего господина, который его ценит.
– Но именно в этом-то и дело. – Слезы Мейды наконец прорвались. – Все дело в том, что я не свободна. – Голос девушки был приглушен, потому что она прижимала руки к пылающему лицу, надеясь скрыть стыд. – И что еще хуже, я убежала от хозяина, сына короля Эсгферта.
В этом объяснении чувствовалась такая безнадежность, что для Пипа оно прозвучало как звон похоронного колокола над могилой его мечты.
– Ты принадлежишь Саксбо?
И хотя это было скорее утверждение, чем вопрос, Мейда ответила:
– Нет. Я принадлежу королю, но он отдал меня в услужение своему младшему сыну.
– И Саксбо стал отцом твоего ребенка? Мейда еще больше застыдилась, но кивнула:
– Однако если его, особу королевской крови, спросят об этом, он будет отрицать. А если Саксбо узнает, что я рассказала об этом тебе или кому-нибудь другому, он будет бить меня, пока не забьет до смерти… Он часто бил меня.
– Тогда я попрошу короля, чтобы он дал тебе свободу.
Он сказал это в порыве отчаяния. В душе он был рад, что они разговаривают без свидетелей – во второй половине дня он отправил рабов отдыхать. Этот тяжелый разговор усилил напряжение, вызванное ожиданием возвращения отряда, отправившегося к Вулфу. Неизвестно, какие вести принесет отряд – может быть, самые ужасные.
Мейда слабо улыбнулась Пипу, как бы утешая.
– Ты не сможешь заплатить столько, сколько захочет получить Саксбо. Вот если бы я от него не убегала или если бы открылось, что у меня был сын, который прожил всего три дня, возможно, тогда…
Воспоминания о младенце, которому не суждено было выжить, вызвали новый поток слез. Крепкими руками Пип обнял девушку, которая давно перестала ему противиться. Впервые в жизни он чувствовал, что не в состоянии ответить на вызов судьбы. Пока Мейда рыдала у него на груди, он понял, что впервые в жизни не сможет получить желаемое с помощью физической силы, на которую он привык рассчитывать. И понял также, что в душе его образовалась пустота, заполнить которую могла только эта, единственная в мире женщина, в которой он так нуждался и которая в буквальном смысле принадлежала другому мужчине – принадлежала душой и телом. И даже не мужчине, а злобному ребенку-переростку.
– Он может потребовать за тебя выкуп, только если снова захватит тебя. – Неожиданно Пипу пришел в голову новый спасительный план: – Мы с тобой убежим в далекий и глухой лес, и они никогда нас не найдут.
– Я считала бы себя самой ничтожной тварью, если бы из-за меня ты нарушил клятву, данную лорду Адаму. Ты говоришь, что он тебя ценит. Но если бы ты украл рабыню, он перестал бы тебя уважать. – Маленькие ладони Мейды сжались в кулаки на широкой груди Пипа, а глаза серьезно изучали его нахмуренное лицо. – Ты только подумай, что будет с твоим добрым именем. И каким позором это будет для твоей семьи! Представь, что стыд будет преследовать тебя всю жизнь, тебя станут повсюду разыскивать, а ты будешь прятаться по лесам, как обыкновенный вор. Да ты и будешь вором, укравшим собственность принца.
Пип внимательно слушал мудрые слова женщины, которая стала ему так дорога. Ему хотелось бы, чтобы ее доводы не были столь неумолимо справедливы. К тому же Мейда думала не о себе, а о том, как это отразится на нем. Она не цеплялась за возможность избавиться от ненавистного рабства, не думала о том, что, убежав с ним, она обретет любовь.
– Кроме того, – тихо добавила Мейда, стараясь отговорить его от поступка, который мог принести ему несчастье, – если бы мы и убежали, нас бы очень скоро нашли, потому что Саксбо уже знает, где я провела последние несколько дней.
– Откуда он может это знать? – Пип не задумываясь отмел такую возможность, и в словах его слышалась глубокая неприязнь к принцу.
– Разве ты забыл ту женщину, которая выдавала себя за Ллис? – Лицо Пипа исказила гримаса, отчего на душе у Мейды полегчало, и она продолжала: – Я не сомневаюсь, она уже сообщила принцу, где я, и тем людям, что считаются подчиненными Саксбо, а на самом деле управляют им. – В словах ее звучала насмешка над бывшим хозяином и его приспешниками.
– Тогда, умоляю тебя, скажи мне, почему Саксбо не потребовал тебя выдать, как это сделал бы любой хозяин на законных основаниях?
Пип постарался придать своему вопросу ироническую окраску. Уж очень ему не хотелось верить, что этот принц-предатель так много знает.
Мейда посмотрела в глаза единственному на свете человеку, который видел в ней личность, а не домашнюю утварь или предмет для злобных забав.
– Сомневаюсь, чтобы такая недостойная рабыня, как я, стоила времени и усилий. Ведь все и так идет к тому, что он вернет свое добро. – Пип нахмурился, и Мейда поспешила объяснить, что она имела в виду. – Его мало беспокоит, приведут ли меня к нему сегодня, завтра или послезавтра. Он убежден, что очень скоро Трокенхольт будет захвачен.
– Ты уверена, что его планы именно таковы? – спросил Пип.
– Это не планы Саксбо, – Мейда тряхнула блестящими недавно вымытыми волосами. – Но это все равно, потому что, как я слышала, они действуют от его имени, и все идет к тому, что было давно запланировано.
Входная дверь была открыта весь день до самых сумерек. И сейчас в дверном проеме показались люди, не замеченные собеседниками. Ллис обратила внимание, что невольно услышав несколько последних слов, Адам напрягся. Она окинула взглядом комнату и всех присутствующих: на матрасе у камина сидит притихшая Аня, – она тоже слышала этот разговор, – слуг не видно, стол был пуст, что воспринимается людьми, вернувшимися после долгой дороги, как встреча без тепла и радушия.
– О каких планах идет речь? Чего добиваются наши враги?
Вопросы Адама были адресованы Мейде и были заданы тоном, который показался бы слишком резким, даже если бы Адам не появился так неожиданно. Но следующий вопрос прозвучал еще резче:
