Джо Гудмэн - В сердце моем навсегда
Коннор поправил на Мэгги простыню. Под ее глазами залегли легкие тени, но не от густых ресниц. Он прикоснулся к ее лбу тыльной стороной ладони. Она слегка шевельнулась, сморщив нос.
— Я не хотел вас будить, — тихо прошептал он. Он нашел в соседних вагонах и крепкое спиртное, и компанию, но ни то, ни другое его не привлекло. В каждом из трех вагонов второго класса шла дружеская игра в покер. Коннора пригласили поучаствовать, но он предпочел остаться зрителем. Интересно, что подумали бы игроки, если бы он рассказал им о тех двенадцати тысячах, которые выиграл и потерял на протяжении одного вечера. Его черные глаза разглядывали Мэгги. Они еще могли бы поверить, что он выиграл эти деньги, но никогда бы не поверили, как он их потерял. — У вас лицо ангела, — сказал он.
Мэгги была уверена, что спит, и не сдерживала улыбку. Она слегка повернулась, потершись щекой о руку ленивым, напоминающим кошачье движением.
Коннор пододвинул стул и сел, поставив ноги на ящики под кроватью. Откинулся назад вместе со стулом, балансируя на двух задних ножках, и скрестил на груди руки.
Мэгги медленно, постепенно проснулась и обнаружила, что ее сон обескураживающе реален. Улыбка ее погасла.
— Что вы делаете? — спросила она, с разочарованием обнаружив, что голос у нее хриплый и задыхающийся. Коннор вовсе не выглядел испуганным и не выразил намерения отвечать. — Ну? — На этот раз голос ее звучал более твердо.
— Вы всегда такая колючая сразу после пробуждения?
— Вы этого никогда не узнаете, — любезно ответила Мэгги. Села и потерла виски. Сон не освежил ее; наоборот, у нее разболелась голова. — Потому что я больше не собираюсь просыпаться так близко от вас. — Она вздохнула. — Пожалуйста, отодвиньтесь от кровати, чтобы я могла встать. Мне нужно взять порошок от головной боли.
— Я вам принесу.
Мэгги не стала возражать, так как ей не хотелось двигаться. Она легла и сказала Коннору, где найти пакетик. Под умывальником стоял кувшин со свежей водой. Она слышала, как он роется в ящиках а поисках стакана и ложки. Через несколько секунд он уже протягивал ей лекарство. Мэгги приподнялась на локте, чтобы проглотить его.
— Вам плохо от движения поезда? — спросил Коннор.
— Вроде того. — Мэгги закрыла глаза.
— Вам следовало меня предупредить.
— Я об этом не подумала, — устало ответила она. — Я не так часто путешествую.
— И все же вы собираетесь пересечь почти полстраны с человеком, которого почти не знаете, чтобы учиться у человека, с которым никогда не встречались. Наверное, это для вас важно.
Мэгги ответила не сразу. Кое-что о себе ей не хотелось рассказывать Коннору Холидею, который ее презирает как воровку и проститутку, а сейчас, из-за того, что она рассказала ему о мадам Рестель, еще и как убийцу. И все же услышала свой ответ:
— Да.
Коннор взял из ее руки стакан и присел на край кровати. Мэгги мгновенно охватила паника, но он не сделал попытки прикоснуться к ней или помешать ей придвинуться поближе к стенке.
— Я не собираюсь вас обижать, — тихо заверил он. — Хочу потрогать ваш лоб. Вы все еще горите.
Мэгги машинально тронула рукой лицо, но пальцы у нее все еще оставались холодными после соприкосновения со стаканом воды, и кожа казалась гораздо горячее на ощупь, чем, вероятно, была на самом деле. И все же она не решалась приблизиться к Коннору. В этой ситуации было нечто странно знакомое, словно она уже проигрывала ту же сцену со своим мужем. Она помнила, что в борделе была больна, когда они впервые встретились. Было ли это странное ощущение вызвано памятью о той ночи?
Коннор был терпелив. Если бы она была молодой кобылкой, он бы мог приманить ее кусочком яблока или сахаром на ладони. Но она была женщиной, женщиной с головы до ног, опасающейся ему довериться, и единственным подходящим заменителем яблока и сахара было терпение. Коннор просто сидел, ничего не говоря и не делая, выжидал, когда она решится.
Мэгги соскользнула на середину кровати. Простыня и платье запутались у нее в ногах, и она сбросила с себя простыню, но скромно натянула на ноги платье. Легла на спину и посмотрела на него.
— Похоже это на то замужество, которое вы себе представляли? — спросил он. Его вопрос вызвал у нее улыбку. — Думаю, нет.
— Я никогда не думала, что выйду замуж.
Это удивило его. Его черные глаза стали менее отчужденными, в них блеснула искра интереса.
— Я полагал, каждая молодая женщина думает об этом.
— А я нет. — Сжатые по сторонам туловища в кулаки пальцы Мэгги постепенно разжались, дыхание стало ровным. Коннор наблюдал за ее руками и гадал, что бы такое сказать, чтобы вызвать ее на откровенность. Его удивило, когда она добавила: — Мне кажется, сестры тоже об этом не думали.
— Правда?
— Вероятно, Джей Мак именно поэтому толкает нас на этот шаг.
Коннор поднял руку и легонько прикоснулся к щеке Мэгги, затем ко лбу. Теперь, когда румянец исчез с ее щек, она уже не была такой горячей.
— Можете вздохнуть, — сказал он, убирая руку. -
— Не думаю, что вы чем-то заболеваете.
— Я могла вам и сама это сказать. Это просто головная боль и тошнота от движения поезда.
— Хотите, чтобы я опустил шторы?
Она покачала головой. От этого движения в желудке снова поднялась тошнота.
— Мне просто надо полежать. Пройдет.
— Могу помассировать вам голову. — Коннор ожидал, что она содрогнется. То, что она согласилась, поколебавшись всего мгновение, доказывало, как плохо она себя чувствует. Она попыталась приподняться. — Нет, оставайтесь на месте, — сказал он. — Я передвинусь.
Он пересел, чтобы она могла положить голову к нему на колени. Его пальцы зарылись ей в волосы и стали осторожно двигаться по черепу. Некоторые морщинки от напряжения в уголках глаз исчезли почти сразу. Он смотрел, как затрепетали и закрылись ее иски.
— Расскажите мне о Берил, — тихо произнесла она. Почувствовала, как замерли его пальцы, и поняла, что застала его врасплох. — Я не ревновала, вы знаете.
— Знаю, — ответил Коннор. — Чтобы вы испытали это чувство, наш брак должен был быть совсем другим. — Его пальцы снова возобновили мягкие круговые движения. — Вы, наверное, решили, что я пытаюсь поставить вас в глупое положение.
— Мне эта мысль приходила в голову, хотя я считала, что этого хотела Берил, а не вы. Мама говорила, что вы когда-то были с ней помолвлены.
— Откуда она узнала?
— Думаю, Берил рассказала ей.
Коннор с отвращением скривил рот:
— Меня это не удивляет.
— Вы все еще ее любите?
Он помолчал, размышляя. Его озадачило то, как она задала вопрос. Почему-то это заставило его задать себе вопрос, любил ли он вообще Берил Уокер. Наконец он ответил:
