Лавирль Спенсер - Колибри
– Да, снаружи, в колодце. Я принесу.
Он хмуро наблюдал, как она вышла во двор,, вытянула ведро и принесла в дом кружку.
– Я возьму марли, чтобы намазать ее, – сказала мисс Абигейл, вернувшись. Принеся марлю, она застыла в замешательстве, побаиваясь теперь касаться Джесси.
Он протянул руку, развернув ладонь, и сказал:
– Я могу это сделать сам. Ты занята. – Когда она вернулась к плите, он удивил ее еще раз, спросив: – Ас твоими руками все в порядке?
– С руками?
– На них не попал щелок? Пахта не нужна?
– С ними все в порядке. Я их почти не намочила.
Она взяла пахту и влажную марлю, чтобы накрыть на стол, и, остановившись у двери в кладовую, посмотрела через всю комнату на Джесси.
– Любите пахту? – спросила она.
– Люблю.
– Хотите ее к ужину?
– Неплохо бы.
Она исчезла, вернулась со стаканом чего-то белого и протянула его Джесси. По сравнению с молоком руки Джесси казались еще темнее, чем обычно.
– Спасибо, – сказал он ей второй раз. Мисс Абигейл присоединилась к нему за столом и протянула ему тарелку:
– Цыпленок.
– Сначала возьмите себе, – предложил он.
И – совершенно невероятно – их тарелки были наполнены, и они ели, сидя друг напротив друга, и разговаривали:
– Когда я был маленьким, мы обычно ели цыпленка каждое воскресенье, – вспоминал он.
– Кто это мы?
– Мы – это моя мама, папа, Рейф, Джуна, Клара и Томми Джо. Моя семья.
– Где это было?
– В Новом Орлеане. – Почему-то картина Джесси в кругу сестер, братьев и родителей казалось ей нелепой. Он ведь был – напомнила себе мисс Абигейл – законченным лгуном.
– Не верите мне? – он улыбнулся и стал есть.
– Я не знаю.
– Даже у грабителей есть мамы и папы. А у некоторых есть и прочие единокровники.
Он опять начал дразнить ее, но мисс Абигейл почему-то не возражала.
Слово «единокровники» было для нее сюрпризом – одним из тех слов, которые Джесси время от времени неожиданно выхватывал откуда-то. Это было слово из запасов мисс Абигейл, а не его.
– И как много единокровников было у вас?
– У меня было... есть... четыре. Два брата и две сестры.
– В самом деле? – она вопросительно изогнула бровь.
Джесси поднял свой испачканный в пахте подбородок и радостно рассмеялся.
– Слышу скептицизм в вашем голосе и знаю почему. Извините, что не соответствую вашим понятиям о том, откуда я должен, а откуда не должен быть родом, но у меня есть родители, которые до сих пор живут в Новом Орлеане, в настоящем доме, и которые по-прежнему едят цыплят по воскресеньям – только по-креольски – и еще у меня есть два старших брата и две младших сестры, и вчера вечером, когда вы вычесывали мне волосы, я вспомнил субботние вечера в нашем доме. Мы все мыли голову по субботам, а мама чистила нашу обувь.
Мисс Абигейл уже без смущения смотрела на него. Ей бы очень хотелось, чтобы этот рассказ был правдой. Могло ли так быть? Она еще раз напомнила себе, что Джесси обвинялся в преступлении, и что ему нельзя верить.
– Удивлены? – спросил он, улыбаясь. Но мисс Абигейл еще не была готова поверить ему.
– Если у вас такой замечательный дом, зачем вы покинули его?
– Я покинул его не навсегда. Я время от времени возвращаюсь. А оставил свою семью, потому что был молодым и пошел искать свое счастье с хорошим, преданным другом. Я иногда скучаю по дому.
– Значит, вы вместе покинули Новый Орлеан?
– Да.
– И вы нашли свое счастье?
– Нашли вместе – на железной дороге.
– Опять железная дорога, – понимающим тоном пропела мисс Абигейл.
– Ну что делать? – Он развел в невинном жесте руки. – Меня поймали на месте преступления.
Его веселое, бесшабашное отношение к ее словам озадачило мисс Абигейл, но она улыбнулась, гадая, правду ли он рассказал о Новом Орлеане и его семье.
– А что у вас? – Джесси закончил трапезу и сидел, расслабившись, положив локоть на стол. – Есть братья или сестры?
Мисс Абигейл тут же бросила взгляд на входную дверь и, отвечая, унеслась в мыслях далеко-далеко:
– Нет.
– Док мне так и сказал. Я покинул семью, когда мне было двадцать. Он сказал, что вы остались с семьей.
– Да.
Она сняла с юбки несуществующую нитку.
– Не по собственному желанию? – Она резко подняла взгляд. О таких вещах не принято говорить, будь то правда или нет. Хорошая дочь просто не должна жаловаться на отца, разве не так?
Джесси рассеянно теребил усы:
– Док как-то раз сказал мне, что вы пожертвовали своей молодостью, чтобы заботиться о больном отце. Это похвально.
Мисс Абигейл заглянула ему в глаза, не издевается ли он опять, но Джесси был серьезен.
– Как давно это было?
Она сглотнула, взвесив, можно ли ему рассказать вещи, которые она никому не рассказывала. В конце концов она промолвила:
– Тринадцать лет назад.
– Значит, тебе было двадцать?
– Да, – она снова потупила глаза.
– Печальная судьба, – тихо заметил Джесси. Мисс Абигейл ощутила, как на шее забилась жилка, она не знала, что ответить, куда деть глаза и руки. – Не каждый способен совершить такой поступок, как вы, Эбби. Вы не жалеете?
То, что она не отрицала своего сожаления, было самым исчерпывающим ответом.
– Когда он умер? – продолжал Джесси.
– Год назад.
– Вы отдали ему двенадцать лет? – Джесси ответила только тишина, а мисс Абигейл задумчиво смотрела себе на руки. – Двенадцать лет, и за это время вы научились делать все то, что делаете теперь так хорошо, все, что нужно для дома и семьи... хотя у вас не было своей. Почему?
Мисс Абигейл была испугана и ошеломлена вопросом. Она думала, что они вдвоем пришли к соглашению не причинять друг другу намеренную боль. Но какая-то частичка гордости не дала ей заплакать, когда она отвечала:
– Я думаю, это очевидно, разве нет?
– Вы имеете в виду, не было выбора? – Она перевела дыхание. Ее лицо покрылось пятнами. Не надо было исповедоваться перед ним, с горечью подумала она.
Сердце сжалось от жгучей боли.
– До тех пор, пока не появился Мелчер, а я спугнул его.
Она больше не могла выносить его колкости. Она вскочила со стула, но Джесси остановил ее, положив руку на ладонь.
– Теперь я вижу, что был не прав, – сказал он тихо, ловя ее взгляд.
Мисс Абигейл совсем не ожидала, что он произнесет что-то в этом роде. Ненависть к нему могла исчезнуть, но теперь она боялась того, что могло занять ее место.
– Нам обязательно об этом говорить? – спросила она, глядя на загорелую руку, лежавшую на ее рукаве.
– Я пытаюсь просить прощения, Эбби, – сказал он. – В своей жизни я это делал не часто.
Она подняла испуганные глаза и встретила глубокую искренность во взгляде Джесси, сердце мисс Абигейл бешено заколотилось.
