Кэтрин Полански - Медный ангел
– Садитесь же, шевалье, – сказала герцогиня, не отрывая взгляда от конверта. Теодор огляделся, обнаружил рядом кресло и осторожно опустился на краешек, положив правую руку на эфес шпаги. Герцогиня тем временем сломала печать, вскрыла конверт и развернула листок. Теодор украдкой огляделся: милая гостиная, но, опять же, никакого следа охраны.
«Я могу задушить ее голыми руками и спокойно уйти отсюда, и меня никто не хватится, не заподозрит, не найдет».
Виллеру позволил себе посмотреть на герцогиню: фарфоровое личико, хрупкая фигурка, движения еще по-девичьи резки, не похоже, что перед мим – счастливая замужняя женщина. Ее надо охранять, как ценнейший алмаз, а у Теодора даже шпагу не изъяли и не спросили ни о чем.
Лицо герцогини, по мере тою как она читала послание, становилось все оживленнее, на губах появилась улыбка, на щеках румянец. Виллеру догадался, что письмо составлено в обычной для Камиллы ехидной манере, и это герцогиню рассмешило. Теодор невольно залюбовался ею, словно прекрасным произведением искусства, ни на минуту, однако, не забывая, что она – живая женщина. Наконец герцогиня дочитала и подняла взгляд от письма; Виллеру поспешно отвел глаза.
– Благодарю вас, шевалье, за доставленное нам послание. – Не смотреть на нее просто неприлично, поэтому Теодор нашел некую точку у нее на лбу и туда уставился. – Госпожа де Ларди в Париже, как мило! Она не появлялась здесь уже очень давно. Она всегда мне нравилась, и мне жаль, что мы так редко общаемся. Она упоминает, что вы служили у моего брата? – Теодор кивнул. – В таком случае, нам есть о чем поговорить! Я очень скучаю по Людовику, и мы с вами найдем, что рассказать друг другу. – Герцогиня вдруг улыбнулась. – Не желаете ли присоединиться ко мне за завтраком, шевалье?
– За завтраком? – По мнению Теодора, пора утренней трапезы миновала давным-давно, его завтрак уже успел благополучно забыться. Но здесь, кажется, время шло по-иному. Шевалье вспомнил, что обитатели роскошных парижских особняков ложатся очень поздно, и соответственно встают в середине дня.
Воспользоваться приглашением Виллеру не успел: в комнату вошел очередной слуга и поклонился:
– Ваше высочество, приехал герцог. Сейчас он придет сюда.
– Очень хорошо, – одобрительно улыбнулась герцогиня и повернулась к Виллеру: – Вы сразу решите все вопросы. А позже, если это будет возможно, я хотела бы поговорить с вами о моем милом браге. Он пишет мне достаточно часто, и все же... – Она не договорила, потому что в комнату вошел ее супруг.
Герцог де Лонгвиль оказался немолодым человеком, разряженным просто сногсшибательно – у Теодора даже в глазах зарябило. Тем не менее шевалье поднялся, как того требовали правила приличия, и приветствовал герцога глубоким поклоном. Украдкой бросив взгляд на герцогиню. Теодор обнаружил, что молодая женщина словно заледенела: разительный контраст с оживленной, веселой девушкой, беседовавшей с ним не далее как несколько минут назад. Что же происходит здесь за ширмой благопристойности?
– Шевалье де Виллеру прибыл в Париж вместе с госпожой де Ларди, он начальник ее охраны. А раньше он служил моему брату в Эльзасе, – сообщила герцогиня мужу. Говоря о брате, она невольно улыбнулась. Герцог, явно сочтя эту улыбку предназначенной ему, самодовольно ухмыльнулся.
– Конечно, конечно. – Он быстро просмотрел бумагу, поданную женой. Потом оглядел Теодора с головы до ног. Виллеру инстинктивно положил руку на эфес шпаги – пренебрежительно-изучающие взгляды, даже со стороны высокопоставленных особ, он очень не любил. Но герцог явно не желал оскорблять его, всего лишь оценивал. – Рад приветствовать вас в моем доме, шевалье. Камилла наконец-то выбралась в столицу, как мило! И очень вовремя, в ее стиле. Его величество болеет – самое время устраивать балы... Значит, вы начальник ее охраны? Однако, – герцог уставился на искалеченную руку Теодора, – как же вы справляетесь со своими обязанностями?
Вопиющая бесцеремонность, но вызывать на дуэль кузена Камиллы в планы Теодора не входило. Пришлось действовать дипломатическим путем.
– Это большая честь для меня. – Виллеру поклонился. – Я уверяю вас, ваше высочество, мои раны не мешают мне верно и достойно служить госпоже де Ларди.
Герцог покачал головой. Теодор натянуто улыбнулся.
–Я справляюсь, черт тебя подери. Из шкуры своей вылезаю, но справляюсь.
Герцогиня переводил взгляд с него на мужа.
– Камилла никогда не ошибается в людях, – наконец сказала она супругу.
– Верно, – герцог склонился к руке жены. Прошу извинить меня, дорогая, у меня дела. Вы разберетесь дальше сами.
– Разумеется, – кивнула герцогиня.
Теодор проводил де Лонгвиля взглядом и вопросительно посмотрел на молодую женщину. Та махнула рукой:
– Садитесь же, шевалье!
Теодор сел и озадаченно моргнул: герцог ушел – и его жена оттаяла. Снова живая женщина, а не ледяная статуя. Они в ссоре? Непохоже. Впрочем, это не его дело.
Глава 24
Дом Лонгвилей сверкал и сиял тысячами свечей. Весенний бал начался три часа назад и был в самом разгаре. Дамы и кавалеры в пышных нарядах все прибывали, хотя Виллеру казалось, что дом не сможет вместить столько гостей. Однако вмещал. Сияли драгоценности, струились шелка и бархат, тонкие женские руки в атласных перчатках касались рук галантных кавалеров. Здесь мало кто был при оружии – все-таки собрались не драться, а танцевать и веселиться. Теодор, в виде исключения, прихватил с собой весь свой арсенал. Он отлично знал, как легко можно убить в толпе.
Шевалье мрачно подпирал стену и наблюдал за толпой поклонников, вьющихся вокруг Камиллы. Госпожа де Ларди произвела фурор. Она редко бывала в столице, поэтому пресыщенные светские львы набросились на нее, как на диковинку. Родственница Лонгвилей, подруга сестры герцога Энгиенского, красавица, владелица процветающего поместья... Она была великолепна в новом платье из серебристого бархата, в жемчужном ожерелье на тонкой высокой шее. Сейчас никто не мог бы сказать, что она некрасива. Глаза Камиллы сияли, словно драгоценности.
«Может быть, мне все-таки следует с ней поговорить? Она ведь сама приглашает к разговору...»
Теодор щелчком взбил манжеты и раздраженно поправил воротник: разряженный петух, а не телохранитель, но Камилла настояла на парадном облачении. Ничего не поделаешь, бал. Зато против вооружения не возражала: понимала, что он все равно не послушает.
Кто-то тронул его за плечо, Теодор обернулся и увидел Анри, разодетого в пух и прах. Синий камзол аббата удивительно шел ему, глаза священника казались таинственными и бездонными. Большинство дам будет без ума.
