Барбара Картленд - Благоухающий Цветок
— Но как… мы это… сделаем?
Она вдруг задрожала от страха, испугавшись, что они вернутся в Гонконг и что лорд Шелдон вознамерился бросить вызов ее дяде.
Словно угадав ее мысли, он спокойно произнес:
— Мы направляемся в Сингапур, дорогая. И обвенчаемся сразу же по прибытии туда. Я не могу ждать дольше и хочу, чтобы ты принадлежала мне целиком!
— А как мы можем… обвенчаться? — испугалась Азалия. — Ведь мне требуется… разрешение опекуна?
— Епископ Сингапура — мой старый приятель, — ответил лорд Шелдон. — Ты ведь сирота, моя милая, и я не сомневаюсь, что он с готовностью обвенчает нас, когда я расскажу ему все, что с тобой произошло.
— Но как же дядя Фредерик… — залепетала Азалия.
Лорд Шелдон улыбнулся.
— Когда ты станешь моей женой, неужели ты думаешь, что генерал захочет вмешиваться и оспаривать наш брак? На каком основании? Если только он не решится заявить публично, что не считает тебя подходящей невестой из-за секрета, который он так тщательно скрывает.
Азалия задрожала и вцепилась в его руку.
— Секрет… — пробормотала она.
— Который уже давно не секрет, если речь идет обо мне, — ласково сказал он. — Я знаю, моя любимая крошка, как умер твой отец.
— Как… ты… узнал? — тихо спросила Азалия.
— Когда ты мне сказала, что он умер от тифа, я сразу заподозрил, что это неправда. — Улыбнувшись, он добавил: — Ты не умеешь убедительно лгать, любовь моя, и должен честно признаться, что я этому рад.
— Н-но каким образом… ты узнал… правду?
— Я полагаю, что и ты, и твой дядя забыли о том, как нелегко в Индии сохранить что-либо в тайне, — ответил лорд Шелдон. — С нами на «Ориссе» плыли жена и дети сержанта из моего полка. — Он помолчал, потом заговорил снова: — Четырехлетний мальчик и трехлетняя девочка были среди детей, с которыми ты занималась во время шторма.
— Я помню…
— Сержант Фэйвл в Индии служил в той же провинции, что и твой отец. Он-то мне и сообщил, что в Гонконге я могу встретиться с сипаем, служившим под началом майора Дерека Осмунда.
Азалия неотрывно смотрела на лорда Шелдона, а тот продолжал:
— Сипай поведал мне, что все в полку любили твоего отца. Еще он рассказал о безобразных выходках полковника Стюарта, о которых люди шептались на всех базарах. Кроме того, он находил странным, что майор Осмунд мог погибнуть во время охоты. Он сказал: «Майор любил животных, и никогда за все годы нашей совместной службы я не слышал, чтобы он застрелил хоть одного зверя».
Азалия тихо всхлипнула и прижалась к плечу лорда Шелдона.
— И мне было нетрудно, дорогая, вычислить, что же произошло, — сказал он. — Твой отец был, несомненно, очень достойным человеком. И генерал Осмунд не имеет абсолютно никакого права так с тобой обращаться.
Азалия услышала в его голосе гнев и, подняв голову, прошептала:
— Я все никак не могу поверить, что сбежала… из той жуткой… страшной тюрьмы!
— Ты должна благодарить не меня, — ответил лорд Шелдон, — а господина Чана.
— Господина Чана?
— Это он выяснил, что тебя увезли в монастырь в Макао, а после этого разыскал воришку, совершившего когда-то подкоп под его склад и сидевшего за это в тюрьме.
— Ах да, я вспомнила! — воскликнула Азалия. — Пока я ползла под землей, мне вспомнилось, как тетя Эмилия рассказывала, что китайские грабители ухитрялись проникать в подвалы банка и купеческие склады, пользуясь дренажными трубами!
— Господин Чан был уверен, что это единственный способ вызволить тебя из беды, — сказал лорд Шелдон. — Трудность состояла в том, как узнать время твоей прогулки во дворе монастыря.
— Как же вы это узнали?
— Никто не заметил китайчонка, притаившегося на крыше, — ответил он. — Мальчишка наблюдал за тобой два утра, и нам оставалось лишь надеяться, что место твоих прогулок не изменится и что ты будешь гулять одна.
— Как умно вы все устроили! — воскликнула Азалия. — Сначала я не поверила своим ушам, когда услышала, как меня окликает китаец. Как же ты запомнил, что Хён Фа означает Благоухающий Цветок?
— Любовь моя, для меня ты всегда будешь воплощением красоты и совершенства цветка, — ответил лорд Шелдон, и его голос дрогнул. — У тебя самое подходящее имя, дорогая, и мысленно я всегда буду называть тебя Благоухающий Цветок. Мой цветок! Мой отныне и навсегда!
В его глазах сверкнул огонь, а в голосе прозвучало столько нежности, что Азалия затрепетала. Тогда она сказала:
— Расскажи мне… остальное. Как ты догадался, какие платья мне понравятся и будут впору?
— Кай Инь сохранила твое платье с горящей джонки, — ответил лорд Шелдон. — Она помогла мне и выбрать цвета, которые были бы тебе к лицу, а также лучший китайский шелк, самый мягкий, самый нежный.
— Если бы ты только знал, как мне приятно было надеть его после грубой монашеской рубахи, — сказала Азалия. — В первую ночь, которую я провела в монастыре, она показалась мне орудием пытки. От нее страшно болела спина.
Она произнесла это не думая и тут же вспыхнула, увидев вопросительный взгляд лорда.
— Почему у тебя болела спина? — спросил он.
— Д-дядя Фредерик… бил меня, — неохотно ответила Азалия, — чтобы… заставить написать… то письмо.
— Проклятье! Его поведение просто нетерпимо! Оно переходит все границы! — взорвался лорд Шелдон. — Я догадывался, что ты написала письмо не по своей воле, но даже не подозревал, что генерал Осмунд способен на такое! Как мог он тебя бить!
— Я пыталась… не подчиниться ему, — сказала Азалия, — но потом… испугалась.
— Ты самая храбрая девушка, каких я только встречал, — возразил лорд Шелдон. — Я серьезно говорю, Азалия. Я не знаю ни одной женщины, которая вела бы себя так, как ты, когда вас захватили пираты, или сегодня: нужно иметь немало мужества, чтобы решиться пролезть по этой жуткой дренажной трубе.
Он поцеловал ее в нежную щеку и произнес:
— Все твои несчастья и беды позади. Я сделаю тебя счастливой, дорогая моя, и ты станешь такой, какой мне и хотелось тебя видеть, — беззаботной и веселой…
— А еще безумно… бесконечно счастливой! — договорила за него Азалия.
— Ты серьезно это говоришь? — Он вопросительно поднял бровь.
— Ты сам знаешь, что серьезно, — ответила она. — В монастыре мне хотелось умереть… но лишь из-за того, что я боялась больше никогда тебя не увидеть.
— Я люблю тебя так, как не любил никого и никогда! — сказал он. — И прежде даже не верил, что это возможно.
Он крепче обнял ее.
— Нам предстоит сделать вместе очень многое.
И, улыбнувшись, добавил:
