Бонни Винн - Безрассудные сердца
— Мне показалось, что будет дождь.
Он решил, что понял все. Вероятно, вернулись ее прошлые страхи. Абигейль боялась, что снова начнется буря и она опять может быть захвачена наводнением.
— Нет причин так бояться, Абби.
— О, я совсем не боюсь. Просто хочу остаться сухой.
Опять смесь различных эмоций отразилась на ее лице. Бойд подумал, что Абигейль пытается скрыть страх и убедить его в том, что она, как и любой мужчина — владелец ранчо, может справиться с ситуацией. Такая храбрость тронула его, а ее слова доказывали, что он не ошибся. Улыбнувшись, Бойд выпрямился и поднялся на ноги.
— Пойду проверю смену сторожей.
Ее голос задрожал.
— Я думаю, это правильно.
Объехав стадо и убедившись в том, что все вдет так, как и должно быть, Бойд взял спальный мешок и возвратился к фургону. Стараясь не производить шума, он разложил на земле мешок и одеяло и с удивлением увидел, что Абигейль вдруг вскочила, как будто над ее ухом выстрелили из пушки.
— Что ты делаешь? — воскликнула она.
Он сдвинул назад шляпу и небрежно заметил:
— Решил, что ты права. — Он внимательно посмотрел на небо над фургоном. — Может пойти дождь, а я хотел бы остаться сухим.
— Но… — Голос Абигейль прервался, и он почувствовал на себе ее взгляд. — По-твоему, правильно ложиться рядом под фургоном?
Ему вдруг захотелось позабавиться.
— Учитывая, что наши спальные мешки были близки друг к другу в течение многих дней, я не вижу причин, почему им нельзя лежать рядом под днищем фургона.
— Но ты только вчера сказал, что нельзя допустить, чтобы нас увидели вместе в фургоне. — В ее словах сквозила паника.
Бойд боролся с желанием коснуться ее столь серьезного лица. Храбрость и решимость Абигейль привлекали его гораздо сильнее, чем стоны и обмороки большинства женщин.
— Я сказал: в фургоне, то есть внутри него.
С умышленной тщательностью он положил свой спальный мешок на достаточном расстоянии от ее постели.
— От того, что мы поспим под одной крышей, никакого вреда не будет. — Он дотронулся до деревянного днища фургона. — Как бы убого она ни выглядела.
— Ну, ладно, извини. Я не знаю всех правил этикета при перегоне стада.
Бойд в удивлении поднял брови. Ее тон был слишком резок по сравнению с тем, к которому он привык. Наверное, так проявляется испытываемый ею — страх. Да, похоже, она напугана гораздо больше, чем он предполагал. Бойд повернулся, чтобы посмотреть ей в лицо, но неожиданно острая боль пронзила бедро. Его передернуло, и он не смог скрыть это от Абигейль.
— Бойд, что с тобой?
Он начал растирать ногу.
— Ничего.
— Ничего? — Она повернулась на бок. От ее раздражения, казалось, не осталось и следа. — Ты выглядишь так, словно тебя ударили ножом.
Он тяжело дышал сквозь стиснутые зубы и молча наблюдал, как ее взгляд перемещается по его бедру.
— Что случилось? Ты что, поранился сегодня?
Гримаса боли исказила его лицо.
— Не сегодня, много лет назад.
Она не могла оставить этот вопрос невыясненным.
— Когда?
Стараясь скрыть терзающую его боль, он подумал, что эта тема может отвлечь Абигейль от собственного страха.
— Во время войны. Осколок попал в бедро.
Ее глаза светились сочувствием, и Бойд порадовался тому, что в них не было жалости. Жалости к себе он не терпел.
— И часто он тебя беспокоит?
— Только перед переменой погоды. Или когда приходится вытаскивать из болота слишком много ленивых коров.
— Так вот почему ты заранее знал, что будет буря! — воскликнула она, обрадовавшись своей догадливости. — Хотя небо было чистым, ты знал, что нам придется помокнуть.
— Да, боли в ноге обычно не обманывают, — признался он.
— Сегодня тебе тоже досталось, — заметила она.
Бойд поразился угрызениям совести, написанным на ее лице. Но это выражение быстро исчезло, и она вдруг засуетилась. Несмотря на все его возражения и заявления, что нога почти не болит, Абигейль была непреклонна. Она свернула в рулон одно из своих одеял и подсунула под его ногу.
— Это уменьшит давление.
— Поверь, все это лишнее, — запротестовал он. В прошлом он всегда лечил такие боли стопкой виски. Боль притуплялась, и на этом все кончалось.
В глазах Абигейль зажегся неожиданный огонь.
— Я хочу заняться твоей ногой.
Бойд понял, что ему удалось отвлечь ее от страха. Он откинулся назад, не без удовольствия наблюдая, как она захлопотала вокруг него, Правда, ему больше хотелось знать, о чем она думает, закусив нижнюю губу, очевидно чем-то поцарапанную.
— Ты когда-нибудь пробовал массаж? — спросила она неуверенно.
Бойд внезапно представил себе ее руки, в присущей ей интимной манере касающиеся его ноги, и эта картина немедленно отозвалась в паху. Его голос сразу стал низким, даже грубоватым.
— Нет, никогда. — Во рту у него пересохло, и он надеялся, что Абигейль не обнаружит каких-нибудь признаков вспыхнувшего в нем желания.
На ее щеках появились два розовых пятна, и Бойд догадался, что она старается быть бесстрастной.
— Тогда давай попробуем.
Изящные пальцы неуверенно пролетели над его бедром. Предвкушение ее касания было не менее зачаровывающим, чем само прикосновение. Ее пальцы опустились наконец на грубую материю бриджей, обтягивающих его ногу. Они пробежали по всей длине бедра, и движение их было подобно исполнению на лютне какого-то древнего мотива. На лбу Бойда выступили капли пота, он едва сдерживался.
В ответ на ее нежные движения некая выпуклость увеличивалась и вскоре заполнила все свободное пространство в бриджах. Боль в старой ране забылась на фоне сладостной пытки, которой она подвергала его.
Когда ее руки продвинулись выше, Бойд затаил дыхание, надеясь, что она не наткнется на его жаждущую плоть.
Ее голова склонилась ниже, голос отражал добросовестность, с которой она массировала его бедро.
— Здесь болит?
Чуть-чуть ближе, еще ближе… Сейчас он сожмет ее в объятиях. Ломающимся голосом Бойд ответил:
— Да, немного.
— Еще повыше? — невинно спросила она, продолжая яростно тереть уже горящую ногу.
Он попытался справиться со своим голосом.
— Может быть, чуть-чуть.
Руки Абигейль были почти на том месте, где сходятся ноги, и Бойд тихо застонал.
— Мне очень жаль, что ты испытываешь такие боли.
Она не догадывалась о причине этой боли.
— От твоего массажа мне намного легче.
Абигейль подняла светящиеся глаза.
— Извини меня, я была слишком резка с тобой. Я ведь не знала, что ты пострадал на войне и твоя рана требует внимания.
