Марго Арнольд - Падший ангел
Наконец наступила суббота. Мы собирались идти на танцы в «Эссэмбли румз». Я надела платье из изумрудного шифона с высоко поднятой талией, что недавно вошло в моду, маленькую зеленую шапочку и туфли на высоком каблуке. Это должно было особенно разъярить Чартериса, поскольку на каблуках я возвышалась над ним чуть ли не на голову, а он это ненавидел.
Перед тем, как ехать на бал, он протянул мне небольшую коробочку.
– Я хочу подарить тебе это, – сказал он.
Внутри находились те самые украшения из хрусталя и гранатов.
– Это не твое, чтобы дарить, – холодно ответила я. – И даже если бы эти вещи принадлежали тебе, я все равно не взяла бы их.
Глаза его стали страшными и ледяными, как у змеи.
– Если ты не возьмешь эти украшения, – прошипел он, – я клянусь, что отдам их первому встречному на улице.
Пожав плечами, я надела драгоценности. «При первом же удобном случае отошлю их его жене, – решила я, – хотя вряд ли они доставят радость этой несчастной».
На балу Джон почти не отходил от меня. Это было настолько необычно, что я даже стала испытывать неловкость. За ужином он неожиданно поднял свой бокал:
– За наш последний день, Элизабет, и пусть он нам запомнится надолго!
Я вежливо улыбнулась, но зловещий смысл его слов наполнил мое сердце холодом. Мне стало страшно. После ужина его окружила стайка старых дев, и, не желая слушать никаких отговорок, с триумфальным видом они увлекли его за собой. Мне показалось, что он пошел с ними крайне неохотно.
Желая немного успокоиться и собраться с мыслями, я вышла на улицу. Вспомнив о своей карете, я подумала, как бы мне послать записку на конюшни, чтобы она была готова на тот случай, если моим планам мщения не суждено сбыться. В надежде встретить какого-нибудь мальчишку-посыльного, я пошла вверх по улице.
Внезапно из тени раздался голос:
– Могу ли я сопровождать вас в вашей прогулке, мадам?
Я вздрогнула от испуга, но тут из мрака выступила фигура и встала в светлый круг от висевшего поблизости фонаря. От неожиданности я оцепенела. Это был Дэвид Прескотт.
Это было похоже на чудо: как если бы кто-то годами безуспешно тер волшебную лампу, а потом, в отчаянии отбросив ее в сторону, увидел, как именно в этот момент из нее появляется джинн. Смутный образ, хранимый в моем сердце все эти годы, вдруг обрел плоть и кровь. И то, что он появился именно в этот вечер, когда я вновь обретала свободу, было знаком свыше.
– Извините меня, мадам, – заговорил он, – я не хотел напугать вас. Возможно, вы не помните меня. Я Дэвид Прескотт. Мы встречались у сэра Генри.
Если бы я не была так ошеломлена его внезапным появлением, то, без сомнения, расхохоталась бы. Я его не помню? Как бы не так!
– Конечно же, я помню вас, капитан Прескотт, и помню очень хорошо, – тихо ответила я. – Я удивилась, увидев вас, только потому, что прошло так много времени… – пытаясь скрыть замешательство, добавила я.
– Я в отпуске, а моя семья живет неподалеку отсюда, – сказал Прескотт, будто продолжая разговор, прерванный накануне, а не четыре года назад.
– И это я тоже помню, – вежливо ответила я. Из-за моих высоких каблуков мы с ним оказались одного роста, поэтому могли смотреть друг другу прямо в глаза. Дрожащие лучи фонаря падали на его лицо, и я увидела, что оно совсем не изменилось: глаза остались такими же нежно-голубыми и так же меняли цвет в зависимости от настроения. А я была рада тому, что мое лицо оставалось в тени: последние годы потрудились над ним так, что лучше бы Дэвид его не видел.
– Чего бы вы хотели: вернуться обратно или пройтись? – мягко спросил он.
– Если вы не против, давайте пройдемся до Уэллса. Мне вдруг стало страшно, что неожиданно появится Чартерис и навсегда испортит этот момент. Дэвид предложил мне руку, и, когда я взяла его под локоть, между нами словно пробежал некий электрический разряд: мы обменялись быстрыми взглядами, и я вспомнила, что до сегодняшнего дня мы еще ни разу не дотрагивались друг до друга.
Я понимала, что хочу только одного: избавиться от Чартериса и никогда больше не видеть его ненавистную рожу. Я должна была уехать в Лондон немедленно, этой же ночью. Я резко остановилась.
– Капитан Прескотт, – сказала я, – могу я просить вас об огромном одолжении?
– О чем угодно, мэм, – ответил он, и в его голосе я уловила странное спокойствие.
– Я решила уехать в Лондон этой ночью. Не могли бы вы либо проводить меня до конюшен в Маунт-Зайоне, что гораздо ближе, либо до того места, где я живу, в Маунт-Эджкомб, чтобы я могла послать записку и вызвать свою карету? Я понимаю, что путь неблизок, но вы оказали бы мне неоценимую услугу.
– С радостью провожу вас куда угодно, – ответил он, – в вашей компании даже дорога до луны и обратно не покажется мне длинной. Однако вы, видимо, не захотите стоять здесь и ждать, пока я схожу за вашей каретой?
Слово «да» чуть не сорвалось с моего языка, но мне не хотелось, чтобы он покидал меня.
– Нет, – ответила я, – лучше я пойду с вами.
– Что он сделал, чтобы так запугать вас? – печальным голосом спросил Дэвид.
– Кто? – слабо переспросила я.
– Ведь вы же здесь с Чартерисом, разве не так?
От стыда, что ему обо всем известно, я внутренне сжалась, но попыталась придать своему голосу как можно больше твердости.
– Я приехала сюда с капитаном Чартерисом, но между нами все кончено. По многим причинам, говорить о которых сейчас нет времени, я не собираюсь провести еще одну ночь в его компании. Если он заметит, что я ушла с бала, он, вероятно, станет искать меня и, вполне возможно, устроит безобразную сцену. Эти сцены, впрочем, меня не волнуют, но так или иначе для всех будет лучше, если я уеду отсюда раньше, чем он обнаружит мое исчезновение.
– Понятно, – мрачно сказал Дэвид. – Что ж, в таком случае пойдемте. Но я прошу вас не беспокоиться, мэм. Нам, артиллеристам, правда, больше привычны пушки, но в случае чего мы и саблей поработать умеем.
– Этого не потребуется, капитан, – слабо усмехнулась я, – уверяю вас. Для того чтобы достигнуть желаемого эффекта, будет достаточно направить в сторону капитана Чартериса ножны. Он ведет себя как лев только с беззащитными женщинами.
Дэвид крепче сжал мою руку, и мы пошли по направлению к холму, за которым лежал Маунт-Эджкомб. Мимо нас пробегал мальчишка-посыльный, и Дэвид дал ему немного денег, чтобы тот передал в конюшни записку с просьбой прислать мою карету. Мальчишка убежал. Стояла мягкая и теплая не по сезону ночь, ведь был уже конец ноября, и я с удивлением подумала о том, какой мир внезапно воцарился в моей душе.
Мы шли в молчании, но у подножия холма Прескотт заговорил:
