Роби Джеймс - Сильнее только страсть
Брат Уолдеф, крайне огорченный услышанными из уст такого юного существа словами, просто не знал, что сказать, чтобы прозвучало убедительно и веско.
– Неужели ничего нет в жизни, что радовало бы тебя, дитя? – растерянно спросил он и еще более беспомощно добавил: – Сестра Мария и я так желаем тебе счастья и молимся о тебе денно и нощно.
В который уже раз ей пришлось повторить безжизненным тоном:
– Я постараюсь...
Старый монах с трудом сдержал слезы.
К прибытию Джиллианы в замок Джон Карлейль уже перенес свои самые необходимые вещи из супружеской спальни в комнату, которую занимал в течение пятнадцати лет до нынешней женитьбы. Джиллиана испытала от его перехода в другую комнату некоторое облегчение: она могла хотя бы принять в одиночестве ванну, распустить волосы, оставив их надолго непричесанными. После мытья она надела самое простое и старое из своих платьев, затем немного поела, принуждая себя ради Агнес, которая не переставала выражать беспокойство по поводу ее аппетита. Испытывая некоторые угрызения совести из-за того, что так расстроила золовку своим видом, Джиллиана еще раз переоделась, причесалась и решила навестить Агнес в ее комнате.
– О, Джилли, заходите, я так беспокоюсь о вас, – встретила ее Агнес, пытаясь улыбнуться, хотя понимала, что подобное выражение лица не будет сейчас соответствовать происходящему в доме.
Стоя у порога и не проходя в комнату, Джиллиана произнесла:
– Я пришла просить прощения, Агнес, за сегодняшнее поведение. За то, что вызвала у вас беспокойство. Вы всегда так добры ко мне, я не хочу казаться неблагодарной.
Агнес подбежала к ней и втащила в комнату.
– Вы совсем не обидели меня, Джилли, и не выказали неблагодарности. Я очень рада, что вы захотели меня видеть.
– Но ведь вы тоже ратуете за то, чтобы я занималась хозяйством, Агнес. Разве нет?
– Будьте, чем можете быть, – произнесла мудрая Агнес. – И не будьте, чем не можете.
Джиллиана кивнула: ей понравилось сказанное Агнес.
– Я попробую, – туманно обещала она.
Агнес тоже кивком головы приняла ее расплывчатое обещание.
– Хозяйство подождет, – сказала она решительно. – Я продолжу заниматься им еще какое-то время. А вам нужно первым делом наладить супружескую жизнь. Она не может так продолжаться, и вы не вправе ее прервать. Ваш брак освящен Богом и церковью, и вы с Джоном дали согласие на него. А значит, должны выполнять обещанное.
Джиллиана уже не могла в очередной раз бормотать «я попробую» или «постараюсь».
– Я прямо сейчас пойду и поговорю с ним, обещаю вам.
Широкая улыбка Агнес осветила и немного согрела комнату. Она обняла Джиллиану, вывела за дверь в коридор и с радостным сердцем смотрела, как та уверенными шагами направляется к покоям Джона, после чего вернулась к себе.
Джиллиана негромко постучала. Дверь отворилась почти сразу, Джон стоял на пороге с кувшином бренди в руке.
– Вот уж кого меньше всего ожидал увидеть, – сказал он.
В его серых глазах светилось удивление, недоверие, но не злость.
Она легко опустилась на колени возле порога, не заходя в комнату, и отчетливо и монотонно произнесла:
– Я дала обещание отцу Ансельму, что постараюсь быть послушной и выполнять ваши желания.
С еще большим удивлением он сухо сказал:
– Но ведь такое обещание, помнится, вы уже давали в день нашего бракосочетания самому Господу и, похоже, не слишком обеспокоили себя его исполнением. Вряд ли отцу Ансельму удастся добиться того, в чем потерпел неудачу сам Всевышний.
Ее лицо покраснело от гнева, она уловила насмешку в его безразличном тоне и вскочила на ноги. Он был уверен, она вспылит и учинит что-нибудь прямо здесь, в коридоре, но она сдержалась и почти совсем спокойно проговорила:
– Скажу только одно, милорд супруг. Мы, как вы только что сами изволили напомнить, состоим в браке и, значит, не должны спать отдельно друг от друга. Если не придете разделить со мной мою постель, я приду, чтобы разделить вашу.
Он явно ощутил в ее словах наивную попытку соблазнить его – ему не понравилась ее уловка и в то же время возбудила. Он не хотел, чтобы после всего, что произошло, она опять была рядом, и в то же время страстно желал этого. А еще его снедало любопытство: чего она хочет на самом деле? Что задумала снова?
Посторонившись в дверях, он кивнул, чтобы она прошла в комнату, подумав, что вскоре уедет на встречу с Робертом Брюсом в Канросс и вряд ли возьмет ее с собой. Сколько он там пробудет, неизвестно. Возможно, они долго не увидят друг друга, а значит, почему бы сегодня им не побыть вместе, черт возьми...
Джиллиана знала, что он должен ехать к Брюсу, и давно хотела тоже попасть туда, ведь там соберется много шотландской знати, и, весьма возможно, она сумеет выведать что-то важное, чего до сих пор так и не смогла узнать. Но тогда Карлейль должен ощущать необходимость ее постоянного присутствия при нем, желать ее, и, значит, надо поддерживать в нем его желание...
Она взяла кувшин с бренди из его рук, отпила немного и вернула ему. Сейчас она выглядела не столько смущенной или виноватой, о чем свидетельствовали ее слова, ее коленопреклонение, сколько возбужденно-настойчивой, неумело лукавой, и ему стало совсем неприятно. Желание оставило его.
Тем временем она подошла к постели, села на нее, подняла на него глаза. Лживые, неискренние глаза, подумалось ему. Но такие красивые...
– Научите меня чему-нибудь новому, милорд, – произнесла она неестественно ласковым голосом, какого он никогда от нее не слышал.
Так могла бы обратиться к нему искушенная шлюха, сказал он себе, не сдерживая гримасы отвращения.
Он со стуком опустил кувшин с бренди на стол, сурово спросив:
– Почему, черт побери, ты так ведешь себя?
Она была настолько уверена в том, что он немедленно последует ее призыву и овладеет ею, что вздрогнула от неожиданности, когда услышала крик и увидела, как разлетелись черепки глиняного кувшина и остатки бренди пролились на пол.
Что ему ответить, она не знала и потому хранила молчание.
Джон подошел к ней, рывком поднял с постели, впился ей в губы яростным поцелуем, после чего подвел к двери, которую распахнул ногой.
– В следующий раз приходи, когда захочешь меня, а не чего-то от меня в уплату за постель!
Он вытолкнул ее из комнаты и с шумом захлопнул дверь.
Агнес у себя в спальне услышала грохот закрываемой двери и поняла, что в доме опять неблагополучно.
Джиллиана вернулась в супружескую спальню, где была теперь одна – надолго ли, быть может, навсегда? – задумчиво разделась и вытянулась на постели. Как ни странно, обиды она не чувствовала: ведь он был прав – она пыталась обхитрить его, и очень неумело.
