Жюльетта Бенцони - Любовь, только любовь
— Ты? Что ты здесь делаешь… моя голубка? И в такое время ночи?
Он приподнялся и целомудренно натянул рваную рубашку на грудь, покрытую седыми волосами.
— Барнаби, мне нужна твоя помощь, поэтому я и нашла тебя, как ты мне велел, — сказала Катрин, садясь в ногах Барнаби на матрац, сквозь дыры которого торчала солома. — Ты ранен? — спросила она, глядя на грязную повязку у него на лбу, запачканную бальзамом и пятнами крови.
Он безразлично пожал плечами.
— Пустяки. Один грубиян стукнул меня лопатой, потому что я хотел пересчитать его сбережения. Уже почти зажило.
— Ты никогда не изменишься! — воскликнула со вздохом Катрин. Она не возмутилась и не удивилась признанию. Возможно, веселый блеск в глазах друга делал все его слова вполне безобидными и даже забавными. Для Катрин не имело значения то, что Барнаби был вором, если не сказать хуже. Он был ее другом, и это главное. Он мог делать все, что заблагорассудится. Однако, чтобы успокоить свою совесть, она попыталась предостеречь его:
— Если ты не будешь осторожным, то однажды попадешь с петлей на шее на Моримон к мэтру Бленьи.
Беззаботно махнув рукой, Барнаби отогнал эту неприятную картину. Он сделал большой глоток вина, поставил кувшин, вытер рот рукавом и поуютнее зарылся в свое тряпье.
— Ну, а теперь — выкладывай… скажи, что привело тебя сюда? Хотя я думаю, что и так знаю!
— Знаешь? — спросила Катрин с искренним удивлением.
— Я знаю вот что. Герцог Филипп приказал тебе выйти замуж за Гарэна де Брази. И для того, чтобы уговорить этого богатого господина взять в жены племянницу некоего Матье Готрэна, торговца, он дал за тобой большое приданое. Герцог Филипп всегда знает, чего хочет…
Выразительные глаза Катрин округлились и стали как блюдца. У Барнаби была манера налагать все сухо, как само собой разумеющееся, как будто для нищего было совершенно естественным знать, что происходит в королевском дворце.
— Откуда ты это знаешь? — спросила она, заикаясь.
— Знаю, и все. И еще. Ты должна понимать, что если герцог и хочет выдать тебя замуж, то только потому, что в таком городе, как наш, где буржуа имеют власть, лучше, чтобы его любовница была замужняя женщина, а не девушка. Герцог благоразумный человек и всегда знает, как повернуть ситуацию в свою пользу.
— Я не понимаю только одного, — произнесла Катрин, — мессир де Брази не похож на человека, который добровольно станет рогоносцем.
Это была истинная правда, и Барнаби поразился ее логике. Он почесал голову и скривился.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, и, по правде говоря, не знаю, почему он выбрал своего казначея, а не кого-нибудь другого. Может быть, потому, что он не женат. Гарэн де Брази во всех отношениях подходящий человек, но им необыкновенно трудно управлять. Возможно, герцог среди своих приближенных никого больше и не нашел. Одно ясно — он хочет в результате этой свадьбы ввести тебя в круг придворных. Я полагаю, ты согласилась. От таких предложений не отказываются.
— Ты ошибаешься… Я отказалась.
Подробно и спокойно Катрин описала старому другу свои приключения во Фландрии. Понимая, что сейчас нельзя ничего утаивать, она рассказала все, что произошло: как она встретила Арно де Монсальви, как, увидев в нем воплощение дорогого ей образа, она влюбилась в него с первого взгляда и как громкие призывы Матье вырвали ее из его объятий, когда она уже была готова отдаться ему. Она говорила и говорила, свободно и без смущения, совершенно искренне и откровенно, не опуская ничего. Сидя на матраце. обхватив колени руками, глядя в темноту чердака, она, казалось, рассказывала чудесную любовную историю. Барнаби затаил дыхание, боясь нарушить очарование. Он понял, что на какое-то время Катрин забыла, где она.
Когда девушка остановилась, воцарилось молчание. Катрин перевела взгляд на старого друга: он размышлял, опустив голову на грудь.
— Если я правильно понял, — наконец сказал он, — ты отказала Гарэну де Брази потому, что хочешь остаться чистой и нетронутой для того молодого человека, который ненавидит и презирает тебя и не убил только потому, что ты. женщина… или, вероятнее всего, из-за того, что он был ранен и не знал, как выбраться из такого места, как эта гостиница, где вы остановились. Не кажется ли тебе, что у тебя немного помутилось в голове?
— Помутилось или нет, — коротко ответила Катрин, — но дела обстоят именно так. Я не хочу принадлежать никому другому.
— Хотел бы я услышать, как ты скажешь это герцогу, — усмехнулся Барнаби. — Интересно, что он подумает? Между прочим, как ты собираешься отделаться от Гарэна? Он слишком преданный слуга герцога, чтобы от него было легко избавиться, да и ты слишком уж хороша, и вряд ли он откажется от борьбы за тебя. Если ты откажешься, ты навлечешь на свою голову, да и на своих родственников, гнев герцога. А у нашего герцога не мягкий нрав. Что тогда?
— Вот за этим я и пришла к тебе…
Катрин встала, потянулась, почувствовав от долгого сидения судорогу. Ее стройная фигура в розовом пляшущем свете свечи казалась выше. Распустившиеся волосы создавали сияние вокруг нее, и внезапно сердце старика болезненно сжалось.
Девушка была ослепительно красива, и Барнаби, более встревоженный за нее, чем ему хотелось признать, подумал, что она была именно из тех редких женщин, из-за которых начинались войны, а мужчины убивали друг друга. Они редко приносили счастье тем, кто любил их. Любые крайности опасны. Совершенство никогда не доводит до добра.
Он осушил кувшин вина и отбросил его в сторону. Кувшин разбился, и несколько осколков отлетели в сторону.
— Что я должен сделать? — тихо спросил он.
— Я хочу, чтобы ты расстроил эту свадьбу. Я знаю, у тебя есть разные способы… и нужные люди. Должен же быть какой-то способ избежать замужества, не прибегая к моему прямому отказу и не вынуждая Гарэна де Брази пойти против воли своего господина.
— Этого он не собирается делать в любом случае, дорогая. Я вижу только один выход. Для тебя или Гарэна. Я думаю, ты не готова умереть, не так ли?
Катрин молча кивнула, рассматривая свои пыльные туфли. Барнаби правильно понял это молчание.
— Тогда остается он! Не так ли? Чтобы сохранить верность какому-то глупому любовному увлечению, ты хладнокровно посылаешь человека на смерть… И, возможно, не одного. Ты ведь не думаешь, что, окажись казначей мертвым, прево герцога будет сидеть сложа руки?
Слова Барнаби, проникая как нож хирурга, безжалостно ранили сердце девушки. Он заставил ее ясно увидеть и себя и двигающие ею мотивы. Она устыдилась того, что увидела. То, что этой странной ночью открылось в тайниках ее души, ужасало. Тем не менее, если смерть Гарэна была единственным, что могло спасти ее от замужества, которое повергало ее в ужас, она готова была принять ее с холодным сердцем. Она высказала это Барнаби, и ее ледяная решимость поразила старого человека.
