Джоан Вулф - Сделка
К обеду я надела голубое вечернее платье и явилась в гостиную, где застала только Гарриет и ее отца.
— Приехали опять, миссис? — ехидно усмехнулся он, увидев меня.
— То же самое могу сказать и вам, сэр, — парировала я.
Он был в такой же старомодной одежде, в какой я видела его в первый раз, только жилет, насколько могла заметить, был другой, еще более яркий и пестрый.
Коул странным образом вытянул губы, и я не сразу поняла, что это улыбка.
— Я так рассудил, — сказал он вдруг, — что жить нам под одной крышей, верно? Так чего уж не быть, как бы это сказать, повежливее друг с другом, а?
Я не могла скрыть удивление и не сразу произнесла:
— Совершенно согласна с вами, мистер Коул. Но он не закончил свою мысль, так как счел необходимым добавить:
— Вообще-то знайте, я не в восторге от того, что мои денежки перейдут к вашему малому, потому что скоро у меня самого будет внук… Да, обязательно внук! Но и для него хватит, уверяю вас!
Я собиралась ответить, что насчет второго, то есть денежек, как он выразился, нисколько не сомневаюсь, а что касается первого, то откуда такая уверенность. Уж не договорился ли он с самим Господом?
Но не стала говорить всего этого, тем более что в комнату вошла Джинни и вежливо поздоровалась со стариком, спросив, как прошла его поездка.
— Благодарю, миледи, все как надо, — ответил Коул с присущей ему уверенностью в том, что все и всегда будет у него как надо.
И все же я не могла понять причины его миролюбия в отношении меня. Неужели дочь не рассказала ему, как я оборвала ее за столом в присутствии всех членов семейства и прислуги? А если рассказала, то что толкнуло его на мировую?
Однако так или иначе я была рада, что между нами вроде бы установились нормальные отношения.
Роджер предупредил через кого-то, что не придет к обеду, так как встречается с другом, и трапеза прошла вполне спокойно, даже дружелюбно. Как обычно, дети пришли попрощаться перед тем, как отправиться спать, и мой милый Никки откровенно зевал, желая мне доброй ночи.
— Кто-то сегодня будет спать без задних ног, — сказала я с улыбкой, и он признался, что вчера плохо спал на новом месте, но обещал сегодня исправиться. И добавил, что скучает от того, что видит меня так мало.
Я почувствовала укол совести, потому что вчера вечером почти забыла о нем. А по правде говоря, не почти, а совсем забыла. И еще потому, что смертельно хотела, чтобы и сегодня все повторилось.
— Что будешь делать завтра, дорогой? — виновато спросила я.
Никки ответил, что сначала пойдет с мистером Уилсоном в бассейн, где научится здорово плавать, а во второй половине дня отправится в лес — там у Чарли и Тео шалаш, а еще там настоящая пещера отшельника.
Я сказала, что все это очень интересно и я завидую ему. На это доверчивый ребенок, приняв мои слова за чистую монету, ответил, что очень доволен, хотя раньше не слишком хотел, чтобы мы ехали в Сэйвил-Касл.
— Но не думай, мама, — добавил он поспешно, — что я захотел в школу далеко от дома.
— Успокойся, Никки, — сказала я с легкой грустью, — это тебе не грозит. У нас просто нет таких возможностей.
Я потрепала его мягкие волосы, и дети ушли в сопровождении мистера Уилсона и мисс Эллеридж.
Ральф извинился перед всеми, сказав, что у него еще дела, и оставил нас до того, как мужчинам подали портвейн.
Мне стало грустно без него и Никки, я с трудом просидела за столом некоторое время, беседуя с Джинни и обмениваясь одной-двумя фразами с Гарриет, и отправилась к себе.
Я догадывалась, что не увижу Ральфа сегодня ночью, и не могла сдержать печали, хотя и понимала, как глупо было бы предполагать, будто он изменит стиль своей жизни из-за того, что у него появилась любовница.
Должна сказать, что меня не оскорбляет это слово, которое я употребляю по отношению к себе: ведь оно от слова «любить». Помимо этого, я не стояла ни у кого на пути и не имела никаких видов на этого человека. Просто любила и хотела его.
Отпустив горничную, я легла в огромную пустую постель, погасила свечу, повернулась на бок и закрыла глаза, намереваясь поскорее заснуть.
Однако сон не шел. Я вспоминала обрывки разговоров с Джинни и Джоном Мелвиллом, но мое тело было полно ощущений предыдущей ночи, когда Ральф пробудил во мне то, что дремало столько лет и что появилось лишь благодаря ему — его поцелуям и прикосновениям.
Часа через два после того, как загасила свечу, я услышала негромкий стук в дверь и еле слышный щелчок замка. Приподнявшись на постели, я молча смотрела на высокую фигуру со свечой в руке.
— Гейл, — тихо сказал Ральф. — Еще не спите?
— Нет, — ответила я шепотом.
Он отнял руку, заслонявшую пламя, бесшумно подошел ко мне, поставил свечу на столик и сел на край постели.
— Где вы были? — спросила я.
— Нужно было найти Роджера.
— О!
Я не стала ничего больше спрашивать, так как по его тону поняла, что на эту тему он говорить не хочет.
— Извини, что так поздно, — сказал Ральф, наклоняясь и касаясь губами моих волос. — Боялся, ты уже спишь.
— Тогда бы ты разбудил меня, — ответила я.
Он улыбнулся, ровный ряд зубов блеснул в полутьме. Я заметила, он был в бриджах для верховой езды, в рубашке с открытым воротом, что говорило о том, как он спешил ко мне, и душа моя запела.
— А я полагала, что ты не придешь.
— Ты с ума сошла? Я думал о тебе весь день.
Ральф снял рубашку и бросил ее на пол, то же сделал с бриджами и вытянулся рядом со мной на постели. Но он недолго оставался в таком положении: с моим именем на губах Ральф упал на меня, вдавив мое тело в матрас, и через мгновение все окружающее перестало существовать, а был только он. Он и я…
Глава 17
— Хочешь после кофе покататься верхом? — спросил Ральф перед тем, как уйти от меня.
— С удовольствием, — ответила я, еще не придя в себя после бурной ночи.
Через несколько часов мы встретились в столовой под бдительным оком дворецкого, который неусыпно следил, чтобы наши чашки были наполнены кофе, а на буфетной стойке находилось достаточно еды.
Потом мы пошли в конюшню — ах, как я по ней соскучилась! — чтобы выбрать лошадей.
Ральф взял для себя огромного вороного. Я в жизни не видела коня таких размеров.
— Его зовут Сатана, — сказал Ральф, — но это имя должно его оскорблять, потому что он самый смирный во всей конюшне.
— Неужели? — недоверчиво спросила я, глядя на могучее животное, покорно стоящее под не менее могучим всадником.
— Оттого, наверное, что не годится даже для охоты: боится собак, звука рожка, изгородей. Единственное, на что годен, — объезжать поместье. Усталости не знает.
