Кристофер Гортнер - Тайна Тюдоров
Дуло снова исчезло. Я ускорил шаг, направляясь к окну на дальнем конце парапета. Главное, чтобы там не оказалось каких-нибудь ставен или запоров, с которыми мне не справиться. Ноги отчаянно ныли, в плече пульсировала боль, я почти терял сознание, но, прижимаясь к стене, двигался дальше. Снова выстрел. Пуля прошла над моей головой.
Створки окна неожиданно распахнулись. На парапет с кошачьей грацией шагнул человек. Незнакомец замер, оглядываясь по сторонам. Следующая пуля ударила в стену. Я увидел, как блеснули темные глаза. Фигура двигалась ко мне. Пули как будто совсем не заботили этого человека.
Я стоял, словно пригвожденный к месту, и смотрел на приближавшегося незнакомца. Он двигался так, будто всю жизнь разгуливал по крышам. Глядя на него, я успел задаться вопросом: он здесь, чтобы завершить дело, начатое Дадли, или, напротив, помочь мне? Тут я увидел кривой нож в его руке и решил, что момент для раздумий неподходящий. Если ворота уже достаточно близко, я спасен. Если же нет, вряд ли у меня будет возможность пожалеть об этом. Собрав остатки сил, я прыгнул в пустоту.
Глава 20
Я упал ногами в воду. Не вытянись я в этот момент в струнку, скорее всего, разбился бы насмерть. Тем не менее удар был такой, будто я прыгнул на твердую крышу. Из легких словно разом выдавили весь воздух. Я вынырнул и судорожно вдохнул. Во рту был солоноватый привкус; тина и мусор то и дело лезли в ноздри и уши. Я отчаянно кашлял и барахтался, заставляя непослушное тело двигаться.
Было время прилива. Я оказался в самой середине темного потока, несшего с собой листья и переломанные ветки. Неподалеку в воде я заметил чье-то вспухшее тело, оно исчезло на мгновение под водой и снова всплыло. Мы с трупом, вероятно, выглядели как жертвы кораблекрушения; течение неумолимо влекло нас. Однако, ухватившись за столь странного попутчика, я, по крайней мере, мог оставаться над водой.
Левое плечо и рука совсем онемели. Река относила меня все дальше от дворца. Я оглянулся и увидел на парапете моего недавнего незнакомца. Тот смотрел на меня, явно не веря своим глазам. Только сейчас мне стало понятно, какой прыжок я совершил. Удивительно, что я вообще остался жив. Правда, я, похоже, снова собирался тонуть.
Отпихнув смрадный труп, я попробовал плыть поперек течения к видневшемуся на берегу скоплению деревьев. Перспективы представлялись отнюдь не радужные: я был ранен или, по крайней мере, задет пулей и, видимо, терял кровь. Кроме того, я начинал замерзать. Холод проникал в легкие, дышать становилось все труднее. Мой мозг по-прежнему лихорадочно работал, но где-то в глубине души мне уже хотелось сдаться. Просто перестать бороться, уйти на дно и уснуть, чтобы все это закончилось.
Берег дразнил меня, словно мираж в пустыне. Задыхаясь в ледяной воде, я не мог оторвать от него слезящихся глаз. Руки перестали повиноваться, я отчаянно молотил ногами, разгоняя кровь. Тело меня не слушалось. Кожа ничего не чувствовала. Я снова забился в приступе паники и понял, что мои лодыжки стягивает веревка. – Нет, – горячо зашептал я. – Нет, Господи, только не это.
Мне показалось, прошла вечность. Я изо всех сил пытался дотянуться до ног и распутать то, что их связывало. Уже лучше. По телу разливалось тепло, холод отступал. Я выдохнул с облегчением. Всего лишь водоросли или какая-нибудь старая веревка… Это была последняя мысль, которую я запомнил. А потом вода сомкнулась над моей головой.
Дождь барабанил по крыше, да так громко, словно кто-то бросал пригоршни гравия на железную кровлю. От этого звука я очнулся и понял, что чудесным образом остался жив.
В глазах еще полно песка. С трудом приоткрыв веки, я попытался поднять голову. В висках сразу же застучало, к горлу подступила рвота. Лучше пока полежать.
Когда стук в голове утих, я продолжил исследования. Приподняв одеяло, я обнаружил, что как будто цел, хотя и весь в синяках. На мне было чье-то льняное белье. Плечо стягивала повязка. Я попробовал пошевелить левой рукой – плечо прошила острая боль.
Комната была незнакомой. На тростнике возле двери дремала серебристая собака.
– Сторожевой пес, – пробормотал я.
Погружаясь в сон, я успел подумать, что собака очень уж напоминает гончую Елизаветы.
В комнату пробивался робкий солнечный свет. Собака исчезла. Открыв глаза, я с облегчением обнаружил, что, кажется, могу двигаться, хотя и не без усилий. Проделав несколько замысловатых маневров, я наконец уселся и привалился к стене. Пощупав раненое плечо, я убедился, что оно еще болит. Повязка была пропитана какой-то жирной мазью. Неизвестный благодетель выловил меня из реки, уложил в постель и вдобавок врачевал мои раны.
День угасал, спускались сумерки, а я все лежал, глядя то на дверь, то на полуоткрытое окно. В сточном желобе журчала вода. Судя по скошенному потолку, я находился в мансарде. Интересно, когда же появится мой спаситель? Свое приключение в реке я помнил смутно: удар о темную воду, борьба с течением, бесконечное погружение в бездну… После этого провал. Я терялся в догадках, кем был тот, кто спас меня и доставил сюда.
Глаза слипались. Я моргнул. Нельзя спать, нужно дождаться, пока кто-нибудь войдет. После непродолжительной борьбы я сдался и соскользнул в сон. Меня разбудил скрип двери. На пороге комнаты, с подносом в руках, стояла она. Я с усилием сел и посмотрел на нее, не веря своим глазам.
– Как хорошо, что ты пришел в себя.
Подтянув к постели табурет, она водрузила на него поднос. На ней было красно-коричневое домашнее платье со шнуровкой. Я залюбовался локонами, обрамлявшими ее лицо. Поразительно, я лежу тут почти обездвиженный, но в то же время испытываю крайнее возбуждение оттого, что нахожусь с ней рядом.
Она сняла салфетку с подноса, и в ноздри ударил умопомрачительный аромат свежего хлеба и горячего супа. У меня просто слюнки потекли.
– Господи боже, – только и сказал я, – да ведь я умираю с голоду.
– Еще бы. – Кейт наклонилась и повязала мне на шею салфетку. – Лежишь здесь уже четыре дня. Мы боялись, ты вовсе не очнешься.
Четыре дня… Я отвел взгляд. А ведь я ничего не помню…
– И ты все это время была здесь? – робко осведомился я. – Это ты… ты ухаживала за мной?
Она раскрошила хлеб над тарелкой, зачерпнула ложку супа и, заботливо подув на нее, поднесла к моим губам.
– Да, но что здесь особенного? Ты ничем не отличаешься от любого обнаженного мужчины.
Неужели синяки скрыли от ее глаз мое родимое пятно? Или она просто пытается быть тактичной? Кейт держалась как ни в чем не бывало, а я слишком разволновался, чтобы расспрашивать о таких вещах.
– Суп великолепен, – похвалил я.
