Ханна Хауэлл - Прелестная узница
— Какие мы суровые! Пapa дней, и этот договор предстанет перед тобой во всей своей красе. Я на самом деле устала от этих игр, Харриган. Может быть, хватит делать вид, что мы мотаемся по бездорожью просто ради собственного удовольствия?
— А мне эта игра нравится, — сказал он, понимая, что на этот раз от спора уйти не удастся.
— Еще бы она тебе не нравилась! Делаешь, что хочешь, и не надо никому ничего объяснять или доказывать. — Элла пренебрежительно пожала плечами в ответ на его раздраженный взгляд.
— Говорить об этом — все равно что биться головой о каменную стену. В чем суть-то?
— Да, наверное, ни в чем, — вздохнула Элла. — Просто я смотрю на эти горы, и все это притворство кажется таким глупым. Ты же везешь меня в западню. Я больше не могу актерствовать, понимаешь?
— Значит, собираешься попробовать отговорить меня от этого? Надеешься, что я изменю свое мнение?
— Да нет. Я не удивлюсь, если это свое мнение ты не изменишь даже тогда, когда Гарольд схватит меня и полоснет ножом по горлу прямо у тебя на глазах. Скорее всего ты решишь, что у него просто сорвалась рука, когда он хотел подровнять мне волосы.
— Элла! — От нарисованной ею картины Харригана пробрал озноб. Стало горько от того, что она почти изверилась в нем. — Я же тебе сказал, что во всем досконально разберусь.
— Ты говоришь прямо как чертов адвокат! Харриган придержал лошадей, дождался, когда Элла поравняется с ним, и настороженно посмотрел на нее:
— Ты не любишь адвокатов?
Что-то в его голосе, в тоне, каким он спросил, подсказало Элле, что следует воздержаться от колкостей, которые уже вертелись у нее на языке.
— Да ничего такого я против них не имею. Это просто присловье такое. Все знают, что адвокаты мастера говорить речи. Этому их и учат. А почему ты спрашиваешь? У тебя есть друзья-адвокаты?
— Можно сказать и так. Я учился в Гарварде, и как раз на адвоката.
— Так ты адвокат и выпускник Гарварда? — ахнула Элла. — Тогда какого черта ты решил поработать звероловом?
— Никакой я не зверолов! — огрызнулся Харриган.
— Тебе платят деньги за то, что ты отыскиваешь людей и привозишь их заказчику. По мне, так самый настоящий зверолов.
— Сейчас в тебе говорит дух противоречия. Ты ищешь
Какое-то время Элла задумчиво его разглядывала и наконец виновато улыбнулась:
— Вполне может быть.
— Почему?
— Да потому что мне почти удалось сбежать, а ты, как всегда, все испортил.
Харриган со вздохом покачал головой. Он мог понять, какие чувства испытывает Элла. На этот раз избавление было как никогда близко. Он до сих пор до конца не верил, что снова переиграл Луизу. Махони даже призадумался, нет ли во всем этом руки судьбы, которая направляет их к назначенному им уделу.
— Ты так странно смотришь, — проговорила Элла, выводя его из задумчивости.
— Извини. Я не хотел прерывать твою тираду. — Он усмехнулся, увидев на ее лице детски обиженное выражение.
— У тебя прямо талант портить людям настроение. Харриган рассмеялся, но тут же стал серьезным:
— Я же прекрасно знаю, что стоит между нами. Твои и мои желания полностью исключают друг друга. Скорее всего именно из-за этого я все время стараюсь пресекать разговоры об этом. Поверь, я не боюсь споров, если честно, то я заядлый спорщик. Но между нами столько всего произошло, и я совсем не уверен, что, поспорив, мы сможем нормально разговаривать друг с другом. Ни до чего мы не договоримся.
— Ты боишься, что я сумею переубедить тебя?
— Возможно. Чем ближе Филадельфия и Гарольд, тем меньше мне все это нравится. Я не хочу туда тебя везти, но обязан выполнить принятое на себя обязательство. Поэтому тебе будет очень тяжело меня переубедить. Если я позволю тебе это сделать, то просто брошу свою семью а беде. Деньги, которые мне заплатят, уже отложены на самое необходимое, чтобы попытаться начать все с начала. Основать новое дело, такое же прибыльное, как и прежнее, которое никто не сможет украсть.
— Значит, ты полностью оправишься от предательства Элеоноры, лишь когда твоя семья начнет новое дело?
— Трудно сказать. Та компания по морским перевозкам была для нас всем. Для меня, моих братьев, кузин — для всех нас это была надежда на будущее. Она означала благополучную жизнь для наших престарелых родителей. А для Темплтонов это было всего лишь приобретение очередной собственности и крах конкурента. Знаешь, это бесит даже сильнее, чем то, что меня как дурачка обвели вокруг пальца. Наша собственность им была не нужна. Они и без нее прекрасно жили. Может быть, если бы они отняли у нас компанию, потому что считали, что мы плохо ведем дело, а в их руках оно просто расцветет, я мог бы их понять. Но эти люди просто положили чужие деньги себе в карман!
Элла от всего сердца сочувствовала ему. Сколько людей терпело крах в любви! Разбитое сердце — приемлемая плата за риск. Но разрушенное благополучие семьи… Это уж слишком! И хотя Харриган уже не мучился от уязвленной гордости и поруганных чувств, отрава, посеянная Элеонорой в его душе, пускала свои ядовитые корни.
— Я думаю, они просто испугались конкуренции, — спокойно проговорила Элла. — Состояния обоих семейств сколотили их деды. Два последних поколения Карсонов и Темплтонов, сыновья и внуки, мало что добавили, в основном они тратили нажитое. Им нет равных в жульничестве и тому подобных вещах, но они не обладают ни сообразительностью, ни деловой хваткой, которые отличали их предков. Они не способны начать собственное дело или расширить то, что у них есть, потому что просто не умеют.
— И поэтому они воруют.
— Да, воруют или полностью уничтожают тех, кого боятся.
— Как я понимаю, мы вернулись к тебе и Гарольду?
— Я не верю, что Гарольд видит во мне какую-то угрозу для себя. Он видит во мне способ прибавить к своему состоянию кругленькую сумму, не шевельнув при этом и пальцем. Женщина для моего опекуна не конкурент и потому не является угрозой его благополучию. Он не станет тратить на борьбу с ней свое драгоценное время.
— Уж на тебя или Луизу ему действительно не стоило бы тратить время, — хмыкнул Харриган и с радостью увидел улыбку на ее губах. — Однако и он, и Темплтоны уже сколько лет используют женщин, чтобы прибирать к рукам чужие деньги.
— Но это их дочери. Они вырастили их для того, чтобы использовать с возможной выгодой. Однако и Элеоноре, и Маргарет нужны указания любимых папочек, к самостоятельности в делах они не способны.
— Понятно. Давай на этом закончим. Я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы помешать им делать подлости. — Он приподнялся в стременах, глядя на уходящую в горы каменистую ленту дороги. — Спорить можно до бесконечности, но начинается горная дорога, и тут уж не до разговоров.
