Анна Кэмпбелл - Пленница греха
Небо начало сереть. Его брачная ночь закончилась. А невеста так и осталась девственницей.
Она подошла и встала рядом.
Начинается новый день.
— Впереди у нас только тьма, — сказал Гидеон.
— Я в это не верю.
Чариз не сводила с него глаз.
— Вы поверите.
Он присел на подоконник. Он чувствовал в себе опустошенность, потерянность. Он понятия не имел, куда брести. Не в первый раз он подумал о том, не навлек ли он, женившись на Чариз, на нее большей беды, чем могли бы навлечь ее сводные братья.
Она стояла слишком близко, но не притрагивалась к нему.
— Вы хотите лечь? — неуверенно спросила она.
— Нет. — В предрассветной дымке он видел ее лицо более отчетливо. Она выглядела очень усталой. — Идите спать.
Она покачала головой и опустилась на колени на красный ковер у его ног, поплотнее запахнувшись в его сюртук.
— Вы спали меньше, чем я.
— Я привык.
Она подтянула к себе колени и обхватила их руками. Волосы ее рассыпались по плечам. В этой позе, с распущенными волосами она выглядела совсем юной, почти девочкой. И только выражение ее глаз говорило о том надрывающем сердце опыте, который она приобрела. За последний час она изменилась, приняв на себя часть тьмы, которая довлела над ним.
То, чего он так боялся, все же случилось. Яд Рангапинди отравил ее солнечный дух. И противоядия не было.
Она уставилась на горящие угольки в камине. Гидеон инстинктивно поднял руку, чтобы провести по ее густым волосам, чтобы успокоить ее.
Сердце его сжалось от боли, а рука безвольно упала.
Глава 14
В одной рубашке Чариз лежала одна на большой кровати. Уже пробило полночь. На улице похолодало, поэтому в камине горел огонь.
Ни звука не доносилось из гостиной. Дверь в нее была закрыта. Чариз знала, что Гидеон там — готовит себя к тому, что должен совершить. Она тоже весь день укрепляла дух. В животе ее громадные уродливые жабы страха перепрыгивали друг через друга. Дрожащими пальцами она перебирала вышитый край тонкой льняной простыни.
Не случится ли так, что консуммация брака толкнет его за грань?
Гидеон стоял на краю мрачной бездны. Один неверный шаг, и безумие поглотит его. Чариз поняла это прошлой ночью, когда он рассказал ей о Рангапинди. То, что ему довелось пережить, сломило бы любого.
Могла ли она его излечить? Могли хоть кто-нибудь его излечить?
И все же им обоим придется пройти через испытания этой ночи. Она сказала Гидеону, что сможет сделать то, что от нее требовалось. Но каждая минута промедления, каждая минута одинокого ожидания заставляла ее все сильнее сомневаться в том, что испытание окажется ей по силам. Если Гидеон не появится в ближайшие несколько минут, мужество оставит ее.
Чариз прикусила губу и закрыла глаза, молча моля небо о том, чтобы дало ей силы пережить испытание. Ничего не помогало.
Когда она открыла глаза, Гидеон стоял на пороге. Дверные петли в лучшем номере гостиницы, конечно же, были хорошо смазаны.
— Здравствуйте, — сказала она первое, что пришло на ум.
Глупо, если учесть, что она всего полчаса назад покинула его, оставив наедине с бокалом бренди. Весь день они провели вместе. Оба нервничали, избегая говорить о том, что должно произойти ночью.
Его красивые губы скривились в насмешке, которая тут же отпечаталась в ее истомленном сердце.
— И вам здравствуйте.
Он был в рубашке и брюках. Рубашка была расстегнута у ворота. В прорези проглядывала крепкая грудь, покрытая темными завитками волос. Эта волосатая грудь повергла ее в шок. Ступни его были длинными и узкими. Он стоял на пороге босиком. Но на руках его по-прежнему были тонкие перчатки из кожи козленка.
Все это она увидела сразу, окинув его взглядом. Чариз натянула одеяло до самых плеч. Она сидела в постели, прижавшись спиной к резному дубовому, изголовью. Она, как обычно перед сном, заплела волосы в косу. Почему-то ей показалось неприличным оставлять волосы распущенными. Распущенные волосы — слишком узнаваемый атрибут убранства невесты, с замиранием сердца ждущей в постели своего жениха. Разница между ней, Чариз, и стереотипной невестой состояла в том, что в сердце Чариз было куда больше страха, и боялась она не за себя, не за свою девственность, с которой ей вскоре предстояло расстаться, а за своего жениха. Увы, радости Чариз не испытывала.
Она преодолела застенчивость и подняла на него глаза.
— Что… что вы хотите, чтобы я сделала? — спросила она едва слышно.
Гидеон шагнул в комнату и закрыл за собой дверь.
— Ложитесь на спину. Закройте глаза, — сказал он с мрачной серьезностью. — Я постараюсь сделать это быстро.
Сердце Чариз болезненно сжалось. Она была уверена, что, когда другие люди впервые ложатся вместе, они говорят друг другу нечто иное. Нечто более нежное. Но те люди хотят того, что должно произойти. Все в ней восставало против топорной унылой грубости всего происходящего.
Он не приближался.
— Хотите, я погашу свечи?
Чариз кивнула.
— Да, пожалуйста.
Гидеон остановился возле кровати. Поскольку камин был у него за спиной, она не могла видеть выражения его лица. Он провел рукой по волосам, взъерошил их.
— Вы… вы собираетесь раздеться? — неуверенно спросила она.
— Нет.
Гидеон стоял так близко, что она слышала его учащенное дыхание. Она смотрела на потрясающего мужчину, за которого вышла замуж, и каждой клеточкой своего существа мечтала оказаться где угодно, только не здесь.
— Чариз, мне придется откинуть одеяло, — с нежной настойчивостью сказал Гидеон.
Она осознала, что прикрывается одеялом как щитом. Абсурдно. Она сама согласилась на это. Он был здесь ради нее, и этот шаг ему дорогого стоил. Слишком поздно отступать. Сделка состоялась, и она обязана выполнить свои условия договора.
— Конечно.
С трудом она разжала пальцы.
И одеяло соскользнуло. Оно опускалось все ниже и ниже, пока она не осталась лежать неприкрытой до самых кончиков пальцев. Она закрыла глаза, потому что у нее не хватало храбрости смотреть Гидеону в лицо. Щеки ее полыхнули жаром. Он не мог не видеть, что под рубашкой у нее ничего нет. От смущения и нервозности она замерла в неподвижности.
Он стоял, не шевелясь, возле кровати.
Он предупредил ее, что будет неуклюжим. У нее хватило ума ему поверить. Она заклинала его взять ее резко, грубо, но ничего не происходило.
Чего он ждет? Господи, неужели ее вид поколебал его решимость? Теперь, когда настал момент истины, неужели он ощутил себя не способным через это пройти?
