Хизер Диксон - Сплетение (ЛП)
— Где вы научились этому, сударь? — спросила Азалия, когда Король занялся другими лошадьми. — Так подхватывать людей во время галопа?
Король хмыкнул и накинул на Теккери одеяло.
— Военный опыт. Существует древняя традиция, еще со времен революции. Говорят, что мятежники — кавалерия — прорывались через окна, шипы, и непролазные растения, подхватывали пленников и увозили их прочь из магического дворца. Конечно, история поэтизирована. Тем не менее, традиция сохранилась, и мы ее соблюдаем. Тренируемся на мешках с пшеницей и картофелем.
Азалия улыбнулась.
— Я и не знала об этом, сударь.
Король разглаживая покрывало на спине Теккери, открыл было рот, но тут же закрыл. Спустя минуту, он снова открыл рот и произнес:
— Раньше вы звали меня Папа, помнишь?
Вопрос застал Азалию врасплох.
— Нет, — ответила она.
Король помрачнел. Азалия поспешно добавила:
— Папа... мне кажется... это не очень вам подходит. Никогда даже не думала вас так называть. И девочки тоже. Я только помню, что всегда звала вас сударь. Как-то так.
Король втянул щеки и дернул за край одеяла. Он ничего не ответил. Внезапно Азалию овеяло лошадиным зловонием.
Неловкое молчание прервал восторженный возглас, и Азалия, мысленно благодаря случай, нырнула в главный проход. Оказалось, что Холли, копошась в свисающих седельных сумках, что-то нащупала. Охая, сестры столпились вокруг девочки.
В покрытой веснушками руке она сжимала черную брошку, окаймленную потемневшим серебром. В золотом свете фонарей конюшни мерцала стеклянная поверхность. Азалия подавила изумленный вопль.
— Это Матушкина! — радостно сказала она. — Не все ее вещи заперты!
— Должно быть, она положила брошь в сумку, — предположила Ева. — Наверно, боялась потерять.
— Она... носила ее всё... всё время, — пробормотала Кловия и прикоснулась к верхней пуговице воротничка. — Вот... здесь.
— Какая красивая, — с придыханием произнесла Флора.
Король уже развесил щетки на крючки, согласно порядку — от самой жесткой к самой мягкой, и вернулся узнать, из-за чего подняли такой шум. Он увидел зажатую в ладони Холли брошь, лицо его окаменело. Король протянул руку.
— Отдай. Это не твое.
Холли прижала брошь к груди.
— Я насла ее в маминой сумке. Мозно нам оставить? Она зе сёрная. Я буду делиться. Сестно.
— Ее место с вещами Матушки. А не с вашими, мисс Холли.
Азалия ловко встала перед Холли.
— Сударь, почему бы и нет? Мы будем хранить ее по очереди. Это же не нарушит траура.
— Дело не в этом, мисс Азалия.
— А что, если мы просто позаимствуем ее на время? На шесть дней. А там уже и срок траура истечет.
— Мы будем внимательны, — добавила Ева.
— Ох, пожалуйста, сударь! Пожалуйста!
Младшенькие запрыгали вверх, умоляюще сложив ладони, а Айви даже рискнула подергать плащ Короля.
— Прекратить! — приказал Король, уверенным жестом заставляя дочерей замолчать. — Достаточно. Шесть дней, не больше. Шесть. Это понятно? Я поступаю вразрез с моими самыми искренними убеждениями. И чтобы, молодые барышни, ни царапинки!
Той ночью сестры танцевали кадриль. Под оживленный аккомпанемент они выстраивались в два ряда и замысловато менялись местами. Азалия, двигаясь по диагонали и наклоняясь к малышке Жасмин, обратилась к Брэмбл:
— Брэмбл, а ты помнишь, что раньше мы называли Короля Папой?
От неожиданности Брэмбл пропустила па.
— Что?
— Король. Он сказал, что раньше мы называли его Папа. — Азалия прошла с Флорой. — Он уверен в этом. И... — Азалия задумалась. — Кажется, он хочет, чтобы мы снова звали его Папой.
Музыка затихла, однако, девочки даже забыли присесть в реверансе.
— Он так и сказал? — не поверила Брэмбл.
— Нет, не совсем, — пробормотала Азалия.
— Па-па? — с придыханием медленно произнесла Холли. — Его?
— Не очень-то ему подходит, — вставила Ева. — Папа — звучит как книжный персонаж.
— Он... пытается, — заметила Кловия.
Дельфиния уселась на мраморный пол и вытянула ноги. Девочки, как обычно, танцевали до тех пор, пока на пуантах не появятся зияющие дыры.
— Не сможет он стать Папой, — заявила она сурово. — После того, что натворил. Я до сих пор в бешенстве.
Стянув черную перчатку, Азалия посмотрела на рубцы от ногтей, красовавшиеся на ладони. Девушка вздохнула.
Внезапно размышления прервал лязг. Что-то катилось по полу шатра. Брошь! Весь вечер Холли носилась с ней, как с писаной торбой, снимала и натирала подолом юбки, затем снова прикалывала. Последние несколько минут, она вертела брошь в руках и теперь выронила.
— О, Холли, дырявые руки, — Азалия зашагала к решетке, намереваясь поднять украшение. — Если не можешь ходить с приколотой...
Черные перчатки схватили брошь прямо под самым носом Азалии.
Девушка резко выпрямилась.
— Верните! — воскликнула она.
Хранитель стоял так близко, что кроме его черной фигуры, Азалия ничего не видела. Он провел большим пальцем по резной поверхности брошки и затем неторопливо перевел оценивающий взгляд на Азалию.
— Хранитель!
Медленно втягивая воздух, он взял вытянутую руку Азалии — от прикосновения жестких пальцев у девушки сперло дыхание — и прижал брошь к ее ладони.
— Я всего лишь ее поднял, — спокойно произнес он и большим пальцем потер серповидный шрам на ее ладони. Усмешка тронула его губы.
— Спокойнее, спокойнее.
Уши Азалии горели, она отпрянула и отдала брошь Холли. Возращаясь в комнату через серебряный лес, Азалия, пытаясь избавиться от ощущения скользящего пальца Хранителя, непрерывно вытирала руку об юбки.
На следующее утро в спальне нависла тревога. Тихая тревога — слышались только перешептывания и шелест постельного белья. Холли, Айви и близнецы, с виноватым видом тщательно обыскивая кровати, изо всех сил старались выглядеть непринужденно. Азалия застонала.
— О, Холли. Прошу тебя, только не говори, что ты потеряла то, о чем я думаю.
Холли громко зарыдала.
— Я... я... я не хотела! — всхлипывала она. — Я случайно потеряла!
Теперь уже от воя проснулись все девочки и принялись за поиски. Они выворачивали платья, тщательно их осматривали, складывали, раскладывали и разглаживали. Азалия тронула Холли за подергивающиеся плечи.
— Ты принесла ее в комнату? Вспомни, — сказала Азалия. — Ты приколола брошь к блузе, после того как Хранитель ее поднял?
Холли нервно сглотнула.
— Я не помню! — выла она. — Я, наверно, ее в карман положила!
