Саманта Джеймс - Спасенный любовью
Но Эбби не повернулась и не убежала от него с криками, будто он был порождением ада. Она продолжала стоять кутаясь в это безобразное одеяло. Ее сверкающие голубые глаза пристально глядели на него. Чистота этого взгляда, как острая шпора, разрывала Кейну душу. Господи! Что бы она сказала, узнав, что его разыскивают как убийцу?
Но ведь ты не совершал этого убийства, пронеслось в голове у Кейна.
Он трус, разочарованно признал Кейн. Вот почему он покинул банду Сэма. Не только потому, что устал от сознания, что за ним постоянно охотятся, устал спасаться бегством… Он покинул банду, боясь, что рано или поздно его обязательно настигнут представители закона и какой-нибудь слишком усердный шериф пристрелит его. Или позаботится о том, чтобы его повесили. Однажды Кейн почти явственно ощутил, как грубая петля веревки стягивает ему шею, и это вызвало у него непреодолимый страх. Ему не хотелось умирать…
И он так же боится Эбби, потому что она вызывает в нем чувства, которые он страшится испытать вновь.
Взгляд Эбби по-прежнему был устремлен на лицо Кейна.
— Ты никогда бы не сделал этого со мной. — Она подошла к нему настолько близко, что он чувствовал, как ее грудь вздымается от глубокого, трепетного дыхания. — Ты не унизил бы меня, Кейн. Я знаю, что ты не сделал бы этого. Я… я доверяю тебе.
Он неожиданно рассвирепел:
— Тогда, Эбби, ответь мне честно. Ты считаешь меня грешником и развратником, никудышным подонком. И я на самом деле такой. Я дерьмо, я… я ничем не лучше Сэма-Удавки!
Эбби судорожно дернула за край одеяла.
— Не говори так, — воскликнула она. — У Сэма совсем нет совести. У него… у него и сердца нет!
Кейн опять хрипло рассмеялся.
— А что заставляет тебя думать, что оно есть у меня?
Эбби горько всхлипнула.
— Господи, как ты только можешь говорить такое? Ты просто пытаешься выглядеть холодным и безжалостным, но на самом деле ты совсем не такой — неужели ты думаешь, что я не поняла это, когда ты недавно утешал меня? Я… я не каменная, и… и ты тоже! А как же с Сынком? О, я знаю, что мне не следовало так расстраиваться и вести себя как безумная… но ты… ты похоронил его… ради меня… а затем позаботился обо мне, Кейн… Ни один преступник, подобный Сэму-Удавке, не сделал бы этого ради кого бы то ни было…
Голос Эбби предательски задрожал.
— Я даже не сразу поняла, куда и зачем ты ушел в этот дождь, а когда поняла… почувствовала себя очень виноватой, потому что ты не был обязан хоронить Сынка, однако ты это сделал… И я так волновалась, как ты там в эту ужасную грозу… единственное, о чем я только и могла думать, что, если ты лежишь там… раненый… один…
Кейн хотел бы не слышать слов Эбби. Он ведь был абсолютно уверен, что Эбби не только не тревожилась о нем, но даже не заметила, что он исчез…
— О Господи!.. Что это случилось со мной? Я опять плачу, а вообще-то я никогда не плачу, по крайней мере почти никогда…
Она напрасно пыталась подавить рыдания, разрывая сердце Кейна. Эбби опустила голову, запнувшись на полуслове, и отвернулась; ее единственным желанием было как можно скорее убежать, лечь, пока она окончательно не осрамилась. Но неожиданно рядом оказался он, Кейн.
Сильные руки обняли Эбби. Кейн крепко прижал ее к себе. Второй раз за эту ночь большими пальцами обеих рук он осторожно дотрагивался до ее щек, вытирая слезы. Усилием воли Эбби подавила последний поток этих жгучих слез. Обхватив руками ее голову, Кейн медленно откинул ее назад.
Выражение его лица было необычным. Глаза сверкали и лучились, от этого огненного взора у Эбби перехватило дыхание и ослабели ноги.. Он голодный — это было единственное подходящее слово, пришедшее ей в голову.
Кейн не сводил взгляда с губ Эбби.
Она — с его.
Время измерялось лишь неровными толчками ее сердца, тянулось, казалось, бесконечно. Эбби понимала, чего он хочет… так же как понимала каким-то краешком разума, что на этот раз пути к отступлению не будет ни для одного из них…
За сегодняшний вечер Эбби слишком много пережила. Она устала притворяться сильной, когда в действительности совсем не была такой; она устала притворяться смелой, когда на самом деле пребывала в ужасе от всего, что случилось за эти последние дни… в ужасе от того, что может случиться.
От Кейна же исходят такие тепло и уверенность, с ним она чувствует себя в безопасности. Ни о ком другом она не может и не хочет думать.
Его губы, четко очерченные, по-прежнему находились так близко от ее губ. Единственное, что ей следовало сделать, — это поднять голову… И она это сделала.
Пальцы Кейна сомкнулись на ее затылке. Эбби было сладостно ощущать его крепкие губы на своих губах. Ей показалось, что этот поцелуй чем-то отличается от всех предыдущих. Раньше в них всегда превалировало желание продемонстрировать свое мужское превосходство. Теперь же Эбби почувствовала, что Кейн отчаянно борется с чем-то темным и грозным внутри себя, что именно он испуган. От этой мысли ей стало больно. Эбби издала тихий стон и, подняв вверх обнаженные тонкие руки, обвила шею Кейна.
Одеяло соскользнуло на пол.
Кейн растерялся, чувствуя, как нежное обнаженное тело Эбби прижалось к нему…
Он сопротивлялся как мог, пытаясь справиться с неистовой страстью, все сильнее охватывающей его, с безудержным желанием, подобно грозе, бушевавшим внутри него. Он хочет ее. Охватившее его отчаяние означало лишь его эгоистичное стремление овладеть Эбби. Не имеет никакого значения, что она замужем.
Господи, об этом он меньше всего думает в эту минуту!
Он хотел ее с того самого момента, когда только увидел ее спину там, в Ларами. Кажется, что с тех пор прошла целая вечность, но его желание стало лишь более сильным.
Его руки поднялись, ощутив нежную полноту ее грудей, красивый изгиб талии, волнующую форму и гибкость ее бедер. Она не останавливала его. Боже правый, она такая теплая и тоже так полна желания…
Она позволяет ему прикасаться к ней так, будто уже принадлежит ему. И внезапно он именно это и почувствовал — как будто она принадлежит ему и никому другому. Кейн не хотел думать о ее муже, человеке, который скоро вновь заявит свои права на нее. Кейн постарался выбросить из головы все мысли и не ощущал больше ничего, кроме неистового требования своей плоти — овладеть Эбби наконец во что бы то ни стало.
Его язык проник глубоко в ее рот — соблазнительная прелюдия, за которой вскоре должно последовать все остальное…
У Кейна кружилась голова, когда он наконец оторвался от губ Эбби. Он отпустил ее лишь для того, чтобы сбросить брюки, заметив при этом, что у нее дрожат руки. Кейн стоял вполоборота к Эбби, давая возможность лицезреть захватывающее зрелище могучей, бесстыдной и ничем не сдерживаемой мужественности. Слабый огонь очага еще больше оттенял поразительное совершенство его фигуры, четко вырисовывавшейся в золотистом свете.
