Энн Чемберлен - София - венецианская заложница
София была помещена в гарем этой крепости.
XXVIII
София скоро узнала, что «Нур Бану» по-турецки означает «женщина славы и величия», и она продолжала думать, что никакая другая женщина недостойна этого имени так, как Нур Бану. Иногда та удостаивала Софию вниманием.
— Кутахия — это ужасно скучное место, чтобы здесь жить всегда, — говорила ей Нур Бану Кадин. — Зима, несомненно, здесь самое промозглое, холодное и отвратительное время года. Поэтому нельзя винить меня в том, что я использую каждый шанс, чтобы проводить зиму в Великом Гареме. Но, к несчастью, неудовлетворение и жалобы, которые могут сработать зимой, не действуют летом, так как Стамбул самый влажный и полный лихорадки город, в отличие от этого места в горах.
Но очень скоро София разочаровалась в нем. Нур Бану утешала ее как могла:
— Мы просто должны быть сдержанными и дождаться нашего времени. Старый человек не может жить вечно, Аллах сжалится над ним.
София верила и надеялась на эти пылкие слова старшей женщины, хотя вначале даже предположить не могла, кто может быть этим «старым человеком».
— Позволь мне рассказать тебе, маленькое облачко с чужой стороны, кто мы есть и как попали в Кутахию, так как это поможет тебе узнать твоего нового господина и наш образ жизни, даже если ты еще не все поймешь из моего рассказа.
София страстно покачала головой в знак готовности внимательно выслушать этот рассказ, который обещал быть достаточно длинным. Такое внимание со стороны Нур Бану льстило ей, и даже упоминание «ее нового господина» не раздражало ее, поскольку она узнала, что он является господином и для Нур Бану.
Она не видела мужчин с момента ее приезда, за исключением громилы и нескольких других евнухов. Больше, чем тюремными надсмотрщиками, они были ее защитниками. Если ей когда-нибудь понадобятся такие услуги, они смогут осуществлять ее связь с внешним миром. На настоящий же момент она только научилась доверять их пристальному взгляду и звать их не по имени, а обращаясь больше к их статусу, называя их либо «кадим» — слуга, либо «уздах» — учитель.
— Меня забрали от моих бедных родителей в возрасте четырех лет, — начала свой рассказ Нур Бану. — В действительности я никогда не знала другой жизни, как только исполнять прихоти этого великого мужчины. Конечно, мое положение было в какой-то мере поднято судьбой, которая сделала меня матерью старшего сына этого мужчины.
— Значит, вы замужем за наследником султана? — спросила София в страхе.
— Нет, и я уже смирилась с этим, — Нур Бану вздохнула. — Аллах не пожелал, чтобы Селим женился на мне, как его отец женился на своей фаворитке, султанше Курем.
— Тогда вы такая же рабыня, как и я?
— Да. Но хотя в книгах ко мне будут обращаться не более как к рабыне, все равно у меня есть шанс. Если Аллах будет благосклонен и если он пожелает того, чтобы я жила достаточно долго, я смогу стать Великой султаншей.
Матерью султана! София снова наслаждалась этими словами и находила их сладостными, как всегда. Мало мужчин имеют такие амбиции.
Она очень быстро училась, особенно амбициям. София могла прочитать эту мысль в глазах Нур Бану и испытывала гордость от этого.
Гордость звучала и в голосе женщины, когда она продолжила свой рассказ:
— Мой господин — Селим, старший из четырех детей, рожденных от Великого султана всех мусульман, Сулеймана, — да будет он править вечно — и его законная жена, возлюбленная Курем, спаси Аллах ее душу. Их третий сын, Дяхангир, всегда был болезненным мальчиком и калекой — Аллах, избавь вас от таких потомков — и он умер много лет назад. Единственную дочь, Мириму, Сулейман отдал в жены своему великому визирю, паше Рустему, который умер в этом году. Хотя султан сильно переживал, паша оставил ей огромное состояние. Я надеюсь, что она познакомится с тобой, когда мы в следующий раз будем в Стамбуле.
— Мирима содержит хозяйство своего отца, султана, не так ли?
— Это правда.
— И поэтому она преграда к вашей власти.
— Кто сказал тебе такое?
— Айва.
— Повитуха, да?
— Это было в мой первый день пребывания в гареме.
«Возможно, мое недостаточное знание турецкого языка заставило звучать это высказывание слишком резко», — думала София, внимательно изучая выражение лица стареющей женщины. Возможно, было бы лучше держать такие замечания при себе.
Нур Бану потребовалось некоторое время, чтобы вернуть себе самообладание, и потом она продолжила разговор, меняя его тему.
— Между моим господином Селимом и его младшим братом, Баязидом, идет жестокая борьба. Мой господин — старший сын, но их мать всегда благосклонно относилась и поддерживала Баязида. Действительно, говорят, что она никогда не убила бы Мустафу ради Селима, только ради Баязида.
— Убила? И кто такой этот бедный Мустафа? — удивленно спросила София.
— Он был первенцем Сулеймана, только от наложницы. Хотя его мать очень скоро потеряла милость султана из-за Куремы, Мустафа был более упрямым и настойчивым. Султанше пришлось приказать, чтобы его задушили.
— Задушили? — повторила София незнакомое слово. Хотя она не понимала многих слов в речи женщины и не страдала от этого, значение этого важного слова она должна была узнать.
— Да, задушили, — снова повторила Нур Бану — при помощи пропитанной маслом шелковой ленты. Это так всегда делается. Шелк используется для членов королевского дома. Удушение — это грех, который проливает королевскую кровь. Эта так всегда делается.
— Делается что? — переспросила София.
— Удушение! — Неожиданно Нур Бану встала и изобразила это жестокое действие, ее глаза светились злостью.
— Великая султанша Курем сделала так? — спросила София.
— О, нет! — сказала Нур Бану. — Женщины этим не занимаются, должна отдать ей должное. Просто старая женщина умеет управлять Сулейманом! Она наполнила его уши ложью, и он стал, как глина гончара, в ее руках.
— Султан убил своего собственного сына? — спросила София.
— Не своими руками, конечно. Он отрезал языки у троих своих людей, после того как они выполнили его задание, чтобы они не смогли никому ничего рассказать. Это случилось в шатре самого султана, когда он пригласил ничего не подозревающего Мустафу к себе на обед. Сам Сулейман сидел по другую сторону занавески в своем гареме и наблюдал за происходящим. Потом он сделал вид, что ничего не знает об убийстве, и вернулся в Стамбул. Здесь эту новость донесли до него, написанную на черной бумаге белыми чернилами, как требует обычай. Только после этого он присоединился к своим людям в скорби. Она та еще штучка, эта султанша Курем. — София закачала головой в знак согласия, удивляясь, как девушка-рабыня умудрилась пройти по голове сына одного из великих императоров мира на своем пути к могуществу.
