Кейт Форсайт - Старая сказка
— А известно ли вам, что женщины несовершенны и зачаты в пороке, что они — искажение мужского начала? — с язвительным презрением осведомился кардинал Мазарини. — Святой Клемент говорил правду, когда сказал, что каждая женщина должна чувствовать себя раздавленной стыдом оттого, что она — женщина.
Женщины за столом, как по команде, уткнулись в свои тарелки. Герцог Орлеанский подмигнул своему конфиденту. Я же страшно разозлилась. Почему молчит maman? Почему не скажет ему, как неоднократно говорила нам: «Для чего Господь дал нам разум, если не хотел, чтобы мы воспользовались им?» Я с сомнением посмотрела на нее. Она сидела, выпрямив спину, лицо ее раскраснелось, а между бровей пролегла глубокая складка. Она явно рассердилась, но хранила молчание.
— Нынче вечером я вижу только одну из ваших дочерей, — вдруг заметил король. — А где же та, которая скакала так, словно за нею гнался сам дьявол?
— Не уверена, что понимаю, кого имеет в виду Ваше Величество, — прохладно отозвалась мать.
— Вы говорите о том маленьком создании, которое мы видели сегодня? — спросила Анна-Мария-Луиза. — Это, наверное, какая-нибудь крестьянская девчонка?
— Маленькая девочка с большой собакой. — Король неотрывно смотрел на мать поверх края кубка.
— У нас здесь много маленьких девочек и еще больше охотничьих собак, Ваше Величество, — сухо прозвучал голос матери.
— Высокий серо-голубой пес в черную крапинку, с высоким благородным носом, — не унимался король. — Эта собака принадлежит вашей дочери, не так ли?
— Если вас интересуют собаки, Ваше Величество, вы можете завтра осмотреть наши псарни. — Мать подала знак Монтгомери, и тот распорядился унести пустые тарелки и подать на оловянных тарелках яблочный пирог с хрустящей корочкой, взбитыми сливками и арманьяком.
— С удовольствием, — король неприятно улыбнулся. — Но где же ваша младшая дочь, мадам?
— Она уже спит, Ваше Величество. Она еще ребенок и слишком мала для подобных увеселений.
— Две дочери и ни одного сына, — с набитым ртом проговорила королева Анна, давясь медовыми сливками. — Какой позор. Мы должны взять одну из них ко двору, Людовик. Старшая, по-моему, относительно смазлива. Давай пристроим ее ко двору и найдем ей мужа.
Сидящая за столом чуть поодаль, Мари отчаянно покраснела и опустила глаза. Я же гневно воззрилась на королеву. Как она смеет называть Мари «относительно смазливой»? Я, например, считала сестру самой красивой девушкой из всех, кого я когда-либо видела. Правда, ее темные глаза и теплого оливкового цвета кожа были сейчас не в моде при дворе, но она, по крайней мере, не унаследовала от отца крупный нос с горбинкой, какое несчастье случилось со мною.
— Муж ей понадобится, если она намерена стать наследницей, — сказал король. — Поместье выглядит процветающим. Нужен кто-нибудь, кто управлял бы им. — И он искоса взглянул на мою мать.
Мама нетерпеливо отмахнулась.
— Я неплохо управлялась со всеми поместьями и без помощи мужчины, Ваше Величество, и Мари готовили к этой роли с самого ее рождения. Так что она вполне способна взять бразды правления в свои руки.
— Женщина, управляющая большим поместьем, противна природе вещей, — изрек кардинал Мазарини. — Мужчина рожден повелевать, а женщина — подчиняться. В семье не может быть двух хозяев. Это все равно, что два солнца на небе.
— Или как слуга, отдающий приказания господину, — подхватила королева Анна.
— Или лошадь, едущая верхом на всаднике, — со смешком добавил герцог Орлеанский.
Кардинал Мазарини одарил его страдальческим взглядом.
— В конце концов, от женщин никогда не требовалось быть сильными. Не забывайте, Господь создал их из ребра Адама, так что они хрупки, слабы и покорны чужой воле.
Мать крепко сцепила ладони.
— Ваше Высокопреосвященство, вот чего я никогда не понимала и была бы вам очень обязана, если бы вы объяснили мне это. Если женщина и впрямь создана из ребра Адама, то разве не должны мужчины иметь на одно ребро меньше, чем женщины? Тем не менее все мои наблюдения свидетельствуют, что у мужчин и женщин одинаковое количество ребер с обеих сторон.
— Вы ошибаетесь, — нахмурившись, заявил кардинал. — У мужчин на одно ребро меньше.
— А вы никогда не пробовали сосчитать свои ребра? Могу сообщить вам, что у меня их по двенадцать с каждой стороны, и ровно столько же было у моего покойного супруга.
Кардинал оскалился, что, очевидно, должно было означать улыбку.
— Боюсь, вы ошиблись в подсчетах, мадам.
Мать сердито открыла рот, но потом опомнилась и явно проглотила гневную отповедь. Но на щеках у нее заалели два ярких пятнышка.
— Вы должны пересчитать свои ребра нынче же ночью, Ваше Высокопреосвященство, — насмешливо улыбаясь, сказал герцог Орлеанский. — А потом найти женщину, которая позволила бы сосчитать ее. Быть может… — Он повернулся к матери, которая густо покраснела и поспешила долить арманьяка в свои сливки, помешивая их. — Пожалуй, нет, так не годится. Только представьте, какой выйдет конфуз, если кардинала застанут за подсчетом ребер королевы! — Он перевел взгляд на брата, который, нахмурившись, внимал ему. — Знаю, Луи. Ты скоро женишься. Посему я поручаю тебе пересчитать ребра твоей новобрачной. Но ты обязательно должен сообщить нам о том, что обнаружишь. То есть, разумеется, если сумеешь отыскать ребра своей возлюбленной. Судя по всему, она — пухленькая премиленькая голубка. Держу пари, тебе будет нелегко нащупать их.
— Право, что за вздор ты несешь, — запротестовала королева Анна, но как-то неискренне. — Умоляю вас, Луи, не обращайте внимания на Филиппа.
— Я никогда не обращаю на него внимания. — Король вперил свой мрачный пронизывающий взгляд в мою мать, которая сидела, словно аршин проглотив, и судорожно сжимала кулаки. — Вы отвергаете Писание, мадам? Но разве там не сказано, что женщина должна хранить молчание и не пытаться обрести власть над мужчиной?
— Разумеется, я не отвергаю Писания, Ваше Величество.
— Вы ведь одна из этих реформаторов, не так ли?
Мать прямо встретила взгляд короля.
— Да, Ваше Величество. Но мы не отвергаем Писания. Мы верим, что в нем содержится все необходимое для служения Господу и нашего спасения.
Он нахмурился.
— Но вы выступаете против единой истинной Церкви, разве нет?
Мать ответила, осторожно подбирая слова.
— Единую истинную Церковь составляют те истинно верующие, кто согласен следовать слову Божию.
Король выпятил нижнюю губу и нахмурился еще сильнее, став похожим на обиженного ребенка, который колеблется, стоит или нет закатывать истерику.
