Жаклин Рединг - Белый вереск
— Боюсь, я не смогу помочь вам, сэр Деймон, — заявил герцог. — Я, видите ли…
— Ваша светлость, — внезапно вмешался в разговор Форбс, стоящий за креслом хозяина. — Эта женщина на портрете… Это же мисс Макбрайан!
— Я бы не сказал, Форбс, — заметил Роберт. Лакей не унимался:
— Но это в самом деле она! Правда, волосы на портрете чуть темнее и одета она побогаче мисс Макбрайан, но это, несомненно, ее изображение. Это ее глаза, ее лицо. Не сомневаюсь, что это именно она.
— Форбс…
— Старина, так как, вы говорите, ее зовут? — перебил герцога сэр Деймон.
— Эта девушка из семьи некоего Макбрайана, а тот и в самом деле — подданный его светлости, — с важностью сообщил болтливый лакей.
Роберту захотелось двинуть кулаком по самодовольной физиономии Форбса. За то время, что они провели вместе, этот человек не произнес столько слов, сколько сейчас. Правда, если изображенная на портрете женщина и в самом деле имеет некое сходство с Катрионой, тогда ему, пожалуй, стоит задуматься об этом. Откуда у этого заносчивого и надутого сэра Деймона портрет Катрионы, точнее, женщины, которая очень на нее похожа, потому что Катрионой она просто не могла быть? И зачем незваный гость сбивал его с толку разговорами о контрабандистах, если на самом деле его интересовала женщина, изображенная на портрете? Как он выразился? «Напасть на след»? Словно говорил об охотничьей собаке, преследующей лисицу.
Пока сэр Деймон и Форбс обсуждали сходство портрета с Катрионой, Роберт всеми силами пытался разглядеть портрет. Надо только сконцентрировать внимание на лице, которое, по словам напыщенного лакея, так похоже на лицо Катрионы. Ах, если бы только он мог увидеть ее…
Стараясь не обращать внимания на их голоса, герцог пристально вглядывался в голубые пятна, выделяющиеся на середине портрета. У него тут же заболела голова, и боль, все нарастая, постепенно наполняла все его существо, в глазах появилась невыносимая резь. И когда он уже был готов зажмуриться, чтобы спастись от адской муки, перед ним мелькнуло — он готов был в этом поклясться — нежное личико с огромными голубыми глазами.
Глазами цвета грозового неба…
Опустив голову, Роберт ждал, пока дергающая боль пройдет.
С какой бы целью ни явился к нему сэр Деймон, Роберт с уверенностью мог сказать одно: Катриона не принимала участия в вылазке контрабандистов, потому что прошлой ночью была занята совсем другим. Кто-кто, а он лучше других знал это, потому что эту ночь они провели вместе на берегу волшебного озера. Катриона обвивала его своими руками, и их обнаженные тела сплетались в лунном свете. Казалось, он все еще чувствует прикосновение ее бархатистой кожи, ощущает жар, которым было объято ее тело, когда она с такой готовностью отдалась ему. Нет, в Катрионе не было обмана, в этом он не сомневался. Но что, если… Что, если Катриона намеренно увезла его к Линнангласу, потому что знала о готовящейся вылазке контрабандистов? Стало быть, она тоже контрабандистка? И преступница? Роберт знал: множество лондонских женщин, ничуть не сомневаясь, пустились бы на подобный обман, но только не она… Нет, она была так чиста, так невинна…
Однако если этот сэр Деймон в самом деле офицер, занимающийся ловлей контрабандистов, то почему его интересует Катриона? Роберту не надо было быть зрячим, чтобы понять, что Данстрона волнует вовсе не ее связь с преступниками.
Роберт поднялся, пытаясь суровым взглядом остановить разболтавшегося Форбса. Ему это удалось: тупой слуга немедленно надулся и замолчал.
— Спасибо за помощь, Форбс, — проговорил герцог. — Уверен, что вам удалось помочь нашему гостю. — Он снова повернулся к Деймону. — Поверьте мне, сэр, у меня и в мыслях не было скрывать что-нибудь от вас. Я не узнал женщину на портрете, потому что ничего не вижу. Я слепой. Со своей стороны, обещаю вам разузнать, чем занималась прошлой ночью мисс Макбрайан, и выяснить, не связана ли она с контрабандистами. Можете не сомневаться: я непременно сообщу вам, если узнаю что-нибудь интересное. Ведь я законопослушный гражданин. А теперь… — Герцог замолчал на мгновение, а затем продолжил: — Форбс проводит вас и ваших людей. Всего доброго, сэр Деймон.
Оторопело уставившись на герцога, сэр Деймон на миг лишился дара речи, а затем пробормотал:
— Всего доброго… — Схватив портрет, он направился к двери, за которой его поджидали спутники.
Проводив гостя, Форбс вернулся в библиотеку.
— Ваша светлость, могу ли я высказать предположение, что мисс Макбрайан приходила в Россмори, чтобы…
— Нет, Форбс, довольно предположений, — оборвал его герцог. — Ты уже и так сегодня высказался. А теперь прикажи немедленно оседлать моего коня. Пусть грум приготовится сопровождать меня. Я должен нанести визит.
Сильный ветер дул в лицо и рвал на Роберте плащ, пока он пробирался к ферме Макбрайана. После визита сэра Деймона его не покидало чувство тревоги, и он решил, что сможет успокоиться только после разговора с Катрионой, которая, без сомнения, развеет все его подозрения. Слепой или нет, но он непременно почувствует фальшь в ее голосе, если она задумает лгать ему.
У одного из помощников грума — парнишки восьми-девяти лет по имени Вилли — Роберт спросил, не знает ли тот, где находится жилище Макбрайанов. Вилли тут же заявил, что это ему известно, потому что его мама и миссис Макбрайан любят поболтать на досуге. И разумеется, он с готовностью вызвался проводить герцога.
После многочисленных поездок с Катрионой по местам, описываемым отцом в его тетради, Роберт обрел былую уверенность, необходимую для того, чтобы спокойно держаться в седле. Но, признаться, ему очень недоставало девушки, ведь он уже успел привыкнуть к тому, что она прижимается к нему спиной, а ее длинные волосы щекочут его лицо.
Они ехали довольно долго, но вот через некоторое время Вилли остановил коня.
— Жилище Макбрайанов прямо перед нами, ваша светлость, — сообщил паренек.
Спрыгнув с коня, Роберт, сопровождаемый Вилли, дошел до того места, откуда ему стали видны неясные очертания домика. Аромат свежевыпеченного хлеба напомнил ему тот день, когда он впервые встретился с Энгусом.
Вручив мальчику поводья, герцог велел:
— Жди меня здесь. Я скоро вернусь.
Приблизившись к домику, Роберт сумел разглядеть темное пятно двери на белой стене дома. Он быстро заморгал, и ему показалось, что он различает даже буйное разноцветье цветов в палисаднике. Второпях Роберт забыл свои темные очки, но, как ни странно, глаза его не так болели на свету, как прежде. Боль, конечно, была, однако ее можно было терпеть.
Ощупав дверь руками, герцог тихо постучал.
