Адель Эшворт - Мой нежный граф
Кэролайн хотелось смеяться от нелепости происходящего.
— Какой от этого вред? — взревел Гэвин, хлопнув ладонью по столу для пущей важности. — Я могу потерять все до копейки, если позволю женщине вести мои счета! — Он немного снизил тон. — Без обид, Уэймерт, но я просто-напросто не верю, что Кэролайн разбирается в цифрах не хуже мужчины. Это не тот случай, когда поле деятельности отдано на откуп мужчинам в силу условности. Математика чужда женщинам по самой их природе.
Брент сощурился.
— Неужели? — Он подался вперед. — Вы сумеете умножить триста двенадцать, скажем… на девяносто семь, Гэвин?
На секунду-другую у зятя Кэролайн сделался ошарашенный вид, потом он быстро взял себя в руки и выпрямился на стуле.
— Разумеется. Дайте мне перо…
— Я имел в виду другое. — Граф повернул голову и с улыбкой посмотрел в конец стола. — Кэролайн?
Она с силой глотнула, пытаясь протолкнуть докучливый кусок начинки.
— Прошу прощения?
Все посмотрели на нее, кроме отца, который не поднимал глаз от тарелки.
— Ты сумеешь умножить триста двенадцать на девяносто семь?
— Конечно, сумеет, — ответила за нее Стефани. — Скажи им, Кэролайн.
Та вся сжалась, нервно поглядывая на мужа.
— Я не думаю, что…
— Кэролайн… — оборвал Брент, подзадоривая жену, — ты сумеешь умножить триста двенадцать на девяносто семь?
— Да, — проронила она наконец.
— Это нелепо! — воскликнул Роберт, бросая салфетку на стол. — Если мне дадут время подумать, я найду ответ в уме. — Затем он повернулся к хозяйке дома и самодовольно улыбнулся ей. «Улыбка безмозглого человека», — подумала Кэролайн. — Кэролайн, дорогая, сумеете ли вы умножить четыреста семьдесят шесть на сто тридцать два?
В груди у нее клокотала ярость. Она презирала мужчин, которые так вели себя с женщинами, прилюдно унижая их. В любое другое время Кэролайн постаралась бы преуменьшить свои способности, но теперь ей хотелось кричать о своем таланте всему миру, хотелось показать этому напыщенному шуту, как он глуп.
Она расплылась в ослепительной улыбке и любезно ответила:
— Шестьдесят две тысячи восемьсот тридцать два, дорогой Роберт, — после чего отправила в рот очередную порцию сливовой начинки.
— Она ответила наугад, — заявил Гэвин, возвращаясь к еде и принимаясь кромсать утку, будто дубленую кожу.
Карл медленно поднялся.
— Давайте проверим.
— Перо найдется у меня в кабинете, — непринужденно бросил граф, и это были первые слова, которые он сказал зятю. Впрочем, Бренту удалось не встретиться с ним взглядом, потянувшись за вином.
Десять минут, которых Карла не было в комнате, показались Кэролайн самыми долгими в жизни. В оглушительной тишине все делали вид, что заняты едой. Когда он наконец вернулся, напряжение так уплотнилось, что, будь у Кэролайн меч, она бы все равно не сумела его прорезать.
Она взглянула в лицо Карлу. Тот улыбнулся ей и, подмигнув, положил на стол листок бумаги.
— Мне потребовалось чуть больше времени, чтобы умножить четыреста семьдесят шесть на сто тридцать два, но, по-моему, она права, джентльмены. — Карл опять взглянул на нее. — Какое число у вас получилось, Кэролайн?
Она прокашлялась.
— Шестьдесят две тысячи восемьсот тридцать два.
— Что ж, — решительно проговорил он, усаживаясь обратно на стул, — я доверил бы ей свои счета.
Кэролайн радостно улыбнулась ему, а потом набралась смелости еще раз посмотреть на мужа. Нежный взгляд, который она встретила, переполняли восхищение и гордость. В эту минуту ей захотелось встать, подойти к Бренту, обхватить ладонями его лицо и расцеловать его в губы со всей страстью, которую она питала к нему.
— Боже правый, неужели уже десять? — чересчур громко спросила Джейн. — Пожалуй, я готова к десерту.
Все разом заговорили.
Шарлотта знала, что нужно делать. Наблюдая, как брат смотрит на жену через весь стол, как его лицо выдает глубочайшие чувства к женщине, с которой он обвенчался, она наполнялась пониманием и сопереживанием.
Судя по всему, Брент и Кэролайн еще не познали близости друг с другом. Шарлотта почти не сомневалась, хотя ни с кем этого не обсуждала. Она читала это во взглядах, которые они с таким томлением украдкой бросали друг на друга за ужином, ощущала это в отстраненной, сухой манере, в которой Кэролайн говорила о Бренте. Что-то удерживало их от близости, и, будучи докучливой, любящей сестрой, Шарлотта почла своим долгом открыть им глаза на то, что они прятали за стеной непонятного упрямства.
Все разъехались или ушли спать, включая Карла, который с готовностью оставил ее, чтобы она могла поговорить с Брентом наедине. Шарлотта нашла брата за считанные минуты. Он стоял сразу за стеклянными дверьми и, положив руки на поручни лестницы, выходившей в сад, вдыхал холодный ноябрьский воздух и смотрел в чистое звездное небо.
Плотно закутав плечи шалью, Шарлотта вышла на террасу, тихо подошла к брату и остановилась. Осознав, кто рядом с ним, Брент медленно вздохнул, но ни жестом, ни словом не показал, что узнал сестру.
— Интересный был вечер, Брент.
— Сударыня, — довольно сухо проронил он в ответ.
Шарлотта повернулась и увидела его напряженный профиль.
— Уверена, ты помнишь мое имя.
Он ничего не сказал, продолжая безучастно смотреть на звезды.
В конце концов у Шарлотты лопнуло терпение, и она пробормотала:
— Кэролайн чудесная женщина. Сегодня вечером ты сделал ей великолепный подарок.
Брент громко и медленно выдохнул, опуская взгляд на темный сад.
— Ее родственники должны понимать, что я женился на умной, изысканной леди, а не на серенькой старой деве, которая только и умеет, что сажать цветы.
Шарлотта тоже окинула взглядом сад.
— В этом она определенно добилась огромных успехов. Я никогда не видела наш сад таким красивым. — Потупив глаза, она добавила: — Думаю, она талантливее матери…
— Конечно, талантливее, — неожиданно резко, с отвращением перебил ее Брент. — Это ясно как день.
Шарлотта смерила брата оценивающим взглядом и смягчила тон.
— Она тебе очень дорога, верно?
Брент ничего не ответил, и Шарлотте потребовалась вся ее выдержка, чтобы не стукнуть его по голове за такое ослиное упрямство. Вероятно, он даже себе в этом не признавался. Сложив на груди руки, Шарлотта решила перейти к сути дела.
— Не знаешь, куда она ходит каждое утро?
Женщина чуть не улыбнулась, когда всего на долю секунды на лице брата отразилось замешательство и он повернул голову, впервые после ее приезда в Мирамонт посмотрев ей в глаза. Боясь разрушить момент, она просто наблюдала за ним в тусклом свете, пробивавшемся из столовой, неотрывно глядя ему в глаза и принуждая заговорить, прежде чем сама скажет хоть слово.
