Сабрина Джеффрис - Маркиз должен жениться
— Если это вас успокоит, — снова заговорил Оливер, — я провел вчера скверную ночь.
— Ну и отлично. Вы это заслужили. — Мария улыбнулась. — Но мне все равно, хорошо вы погуляли или неважно.
— Прекратите делать вид, что вам безразлично, — хрипло произнес он. — Мы оба знаем, что небезразличны друг другу. Вы даже представить себе не можете, как вы мне нужны.
Марии так хотелось верить его словам, но разумно ли это?
— Вы говорите это лишь для того, чтобы заманить в свою постель.
Оливер невесело улыбнулся.
— Дорогая, мне нет нужды заманивать женщин. Обычно они сами туда прыгают. — Его лицо вдруг сделалось мрачным. — Сегодня я первый раз в жизни извинился перед женщиной. Мне никогда не было дела до того, что они обо мне думают. Так что простите, если я неудачно выразился, это с непривычки.
Он держал ее так нежно, что сердце Марии таяло. Ритм вальса возбуждал ее все больше. Ей хотелось вечно кружить с ним по этому залу, чувствовать его руку на своей талии, ощущать движение ног. Разум говорил ей, что нельзя поддаваться его очарованию, но сердце не хотело слушаться разума.
Мария устремила взгляд за плечо Оливера, казалось, она смотрит далеко в прошлое.
— Мой отец тоже ходил в бордель. Он так и не женился второй раз и ходил туда, чтобы… удовлетворить свои нужды. Несколько раз мне пришлось забирать его оттуда. Кузены работали, а тетка ухаживала за нашей бабушкой, которая жила неподалеку. — Мария сама не знала, зачем рассказывает об этом. Даже кузены и тетка предпочитали делать вид, что этого никогда не было. — Это было ужасно. Он забывал, что его ждут дома, что нам нужны деньги, и приходилось за ним идти.
— О Боже, — пробормотал Оливер.
— Я никогда не позволю, чтобы меня поставили в такое положение. — Она упрямо вздернула подбородок. — Вот почему я рада, что у меня такой жених, как Натан. Он респектабельный человек, он никогда не будет ходить по борделям.
Глаза Оливера мрачно сверкнули.
— Он не будет, зато оставит вас на милость мужчин, которые как раз туда ходят.
Мария вымученно улыбнулась:
— Женщину оставляют по-разному, что в борделе, что за морем — какая разница? Все равно женщина оказывается в одиночестве.
Лицо Оливера на мгновение исказилось, потом он отвел глаза.
— Моя мать никогда не забирала отца из борделя, — без всякого выражения произнес он. — Но знала, что он там бывал. В ранние годы их брака они страшно ругались из-за этого. Потом она подолгу плакала, часами.
— Откуда она знала, куда он ходил? — шепотом спросила Мария, сердце которой разрывал образ маленького мальчика, страдающего от того, что родители ссорятся по такому поводу.
— Потому что он являлся домой, благоухая дешевыми духами и запахом женщин. Такую смесь не скоро забудешь.
Мария распахнула глаза. Сегодня утром от Оливера пахло спиртным, а не духами. Это ее немного успокоило.
— Когда-то я мечтал, что заставлю его прекратить это, — с горечью продолжал Оливер. — Но в конце концов она сама с этим покончила.
Мария удивилась. Неужели Оливер имеет в виду, что его мать умышленно застрелила отца? Раньше он говорил, что там произошел несчастный случай.
— Правда мы красивая пара? — спросил Оливер и оглядел других танцующих. — Вы только подумайте — звучит глупая мелодия, все болтают о ерунде, а мы выбрали темой бордели и смерть.
— Это лучше, чем никогда не говорить об этом.
Взгляд Оливера потемнел.
— Вы рассуждаете совсем как моя бабушка.
— Ну что ж, она начинает мне нравиться.
— Мне она тоже нравится, когда не пытается превратить меня в черт знает что.
Мария с любопытством спросила:
— Почему вы так часто ругаетесь при мне? Другие мужчины не ругаются. Кстати, я заметила, что при других женщинах вы тоже избегаете это делать. Почему?
— Сам не знаю, — признался Оливер. — Наверное, потому, что с вами я такой, как есть на самом деле. А на самом деле я грубый сукин сын…
Она прижала пальчик к его губам.
— Не говорите так. Вы не так испорчены, как хотите казаться.
— Раньше вы думали иначе, — хмыкнул Оливер.
— Будем считать, что сомнения толкуются в пользу обвиняемого.
Музыка смолкла. Оба ощущали неловкость, но не могли отвести глаз друг от друга. Вальс неожиданно сблизил их, но ничего не изменил. Их так же тянуло друг к другу, и оба не знали, что с этим делать.
Не выпуская ее руки из своей, он вдруг начал поглаживать ложбинку между большим и указательным пальцами на кисти Марии. Ей показалось, что вся ее кровь превратилась в жидкий огонь. Сердце отчаянно заколотилось, но Оливер положил ее руку себе на локоть и повел Марию на ужин. Чтобы отвлечься и успокоиться, она спросила:
— Может быть, мне следует знать о каких-то особых правилах, касающихся ужина? Я не хочу допустить оплошность и поставить в неудобное положение вас и вашу семью.
— С вами это невозможно, — сказал Оливер. Марии показалось, что его глубокий голос проникает в нее до самых костей. Однако, опасаясь, что сказал слишком много, он тут же поправился: — Мне нет дела до того, что обо мне думают, а потому я не способен попасть в неудобное положение.
Мария давно начала подозревать, что это не совсем так.
Гости парами направлялись к столовой, кругом слышались разговоры и смех, но Марии казалось, что они остались вдвоем в целом свете, что некий кокон укрывает их от чужих взглядов и ушей. Интересно, чувствует ли Оливер то же самое?
Оказавшись в столовой, Оливер повел Марию к столу с двумя свободными стульями, но тут им наперерез двинулась красивая дама с явной целью занять место.
— Прошу прощения, Китти. — Оливер взялся за спинку стула. — Но мы первые.
— Странно видеть тебя здесь, Стоунвилл, — с некоторым пренебрежением в голосе произнесла дама, потом окинула Марию оценивающим взглядом. — А кто твоя новая подруга?
Сказано это было настолько вызывающе, что Мария вспыхнула, догадавшись, что имела в виду незнакомка.
Видимо, Оливер это тоже понял. У него на скулах заходили желваки.
— Леди Тарли. Мисс Баттерфилд. Мисс Баттерфилд недавно прибыла из Америки. Она гостит у моих сестер.
Леди Тарли иронично приподняла бровь.
— Рада с вами познакомиться, мисс Баттерфилд, — без выражения произнесла она. — Какое чудесное на вас платье. Я и сама носила его с удовольствием, пока оно мне не надоело. Я вижу, вы сохранили гипюровую драпировку на груди. Я тоже так носила. Платье придумали специально для меня, но вам очень к лицу.
Краска залила щеки и шею Марии. О Боже, нужно было раньше думать, что случится именно так. Глаза Оливера превратились в две узкие щели.
