Кэрол Мортимер - Золотая маска
— Я не сказал, что собираюсь спать с тобой в одной постели, — раздраженно перебил ее Доминик. — Просто… возможно, будет безопаснее, если сегодняшнюю ночь я проведу под одной крышей с тобой.
Каро вспыхнула, осознав свою ошибку. Конечно, Доминик не собирается снова делить с ней постель; он больше никогда не захочет спать с ней! Ей, наверное, надо радоваться — а она почему-то совсем не рада…
— По-твоему, теперь нам обоим угрожает смертельная опасность со стороны Николаса Брауна?
Доминик пожал плечами:
— Возможно.
Каро поморщилась от досады. Почему Доминик такой уклончивый? Он упорно не желает делиться с ней своими мыслями и чувствами. Она еще не встречала такого сдержанного человека! Даже отец был куда более открытым, хотя он и сильно переменился после того, как десять лет назад их мать бросила мужа и детей и уехала в Лондон. После ее бегства отец никогда уже не был полностью откровенен с тремя дочерьми. Насколько она могла судить, Доминик вообще никого не подпускал к себе… И меньше всего женщину, которой он всего лишь предложил жениться, если, как он выразился, «по какому-то несчастному случаю», окажется, что она носит под сердцем его дитя!
— Доминик, если считаешь нужным, ты, разумеется, имеешь полное право провести ночь в доме — в конце концов, он принадлежит тебе! — Она холодно склонила голову.
Доминик тяжело вздохнул.
— В таком случае я буду проводить здесь каждую ночь — до тех пор, пока все не разъяснится.
Каро изумленно расширила глаза:
— Ты не находишь, что твое решение… слегка ограничит…
— В каком смысле? — нахмурился Доминик.
Она пожала плечами:
— Разве подобное решение… не помешает тебе самому приходить и уходить, когда ты того пожелаешь?
Доминик досадливо поморщился и ответил:
— Каро, если ты снова намекаешь на то, что у меня есть любовница, с которой я провожу ночи, разреши тебя просветить. Постоянной любовницы или содержанки в общепринятом смысле слова у меня нет и никогда не было! — Он смерил ее холодным взглядом.
— Нет? — Она удивленно подняла брови. — Интересно почему?
— Боюсь, тебе придется и дальше оставаться в неведении, — нахмурился Доминик. — Мы знакомы совсем недавно, но ты стала неотъемлемой частью моей жизни. После того как я двадцать четыре часа в сутки вынужден защищать и охранять тебя, я убежден более чем когда бы то ни было: я поступил очень разумно, приняв решение не сковывать себя никакими узами! — Он намеренно оскорблял ее и понял, что ему это удалось, когда увидел, как в зеленовато-голубых глазах Каро заплясали гневные искры.
Искры гнева, которые он раздул намеренно…
— Все наладится, как только ты позволишь мне покинуть и твой дом, и твое общество, — вызывающе ответила она.
— К сожалению, пока это невозможно, — вздохнул Доминик. — По крайней мере, до тех пор, пока Браун не будет передан в руки правосудия. Но не бойся, Каро, — насмешливо продолжал он. — Здесь хватит места нам обоим, мы сумеем избегать общества друг друга… если, конечно, таково твое желание!
— Ничего на свете так не желаю! — Каро сердито вспыхнула и, повернувшись к нему в профиль, стала смотреть в окно.
Доминик решил, что поступает жестоко по отношению к ней. В конце концов, она больше пострадала после их утренней близости. И столько пережила, увидев, как из горящего здания выносят тело Бена! Оправданием ему могло служить только одно: пикировка с ней на время заставляла ее забыть об ужасе и боли за Бена. Кроме того, в ней просыпался ее истинный непокорный дух, которым он так восхищался и который играл такую важную роль в ее характере.
Ее дух, который, как искренне надеялся Доминик, поддержит ее в трудную минуту — точнее, в несколько следующих трудных дней…
Глава 15
— Каро, когда я сказал, что мы сумеем избегать общества друг друга, я вовсе не имел в виду, что тебе придется ужинать у себя в спальне! Да и мне не очень приятно сидеть в столовой в одиночестве.
Нетерпение в голосе Доминика совершенно не тронуло ее; она повернула голову, когда он вошел к ней в комнату.
Прошло почти два часа с тех пор, как они вернулись в Брокл-Хаус. Доминик успел сбросить обгоревшую одежду, принять ванну и переодеться в черную вечернюю куртку и белоснежную рубашку. Шейный платок также был повязан весьма тщательно. Наверное, он успел послать в Блэкстоун-Хаус за камердинером и чистой одеждой.
Каро провела те же два часа, стараясь смириться с мыслью о гибели Бена Джексона. Привыкнуть к тому, что ее друг погиб на пожаре, который, по мнению Доминика, устроил Браун или кто-то из его прихвостней.
Много лет она изнывала от скуки в глуши, негодовала, придумывала планы бегства. И вот удобный случай представился. Она бежала в Лондон, не дожидаясь приезда опекуна и его нежеланного брачного предложения. Она верила, что полностью в состоянии позаботиться о себе и что несколько недель в Лондоне станут увлекательным приключением, которое она запомнит на всю оставшуюся жизнь.
Как оказалось, ничто в прежней жизни не подготовило ее к суровой действительности.
Она слегка тряхнула головой:
— Я не ужинала у себя в спальне.
Доминик насупился и вошел в комнату.
— Почему же, позволь спросить?
Она вяло пожала плечами:
— Я не голодна.
— Каро…
— Доминик, прошу тебя! — Она вскочила; после приезда она тоже приняла ванну и переоделась в темно-розовое платье. — Как я могу есть, когда всякий раз, вспоминая о судьбе бедного Бена, я испытываю приступ тошноты?
Доминик смягчился, поняв, что, пока он пару часов отдыхал от ее искусительных прелестей, предложив ей избегать друг друга, она плакала, сидя здесь в одиночестве. О ее состоянии красноречиво свидетельствовали круги под глазами, потемневшими от боли, и крайняя бледность.
— Если ты заболеешь, никому легче не станет…
— Не требуй от меня есть, когда мертвый Бен лежит в морге! — Не выдержав, Каро закрыла лицо руками. Плечи у нее задрожали, и она горько разрыдалась.
Доминику стало не по себе. Он в два прыжка очутился рядом с ней и заключил ее в объятия. Не переставая плакать, она положила голову ему на грудь. Он и раньше не особенно благосклонно относился к женским слезам, а после близости с Каро ему стало особенно трудно их выносить. К тому он же испытывал неловкость, прижимая ее к себе, потому что она тоже обхватила его за талию и от ее пальцев по спине побежало тепло…
Боже! Меньше всего ему сейчас хотелось плотской любви — ведь ей так плохо. Как ни старался сдержаться, он невольно почувствовал возбуждение, когда Каро доверчиво прижалась к нему всем телом. Доминик не сомневался в том, что сама она ничего, кроме горя, не чувствует и оттого не перестает плакать. Мужской отклик на ее близость показался ему неуместным. Доминик неодобрительно поморщился: тело предало его.
